Том 22. Избранные дневники 1895-1910
Шрифт:
9 июня 1903. Ясная Поляна. Здоровье лучше. Немного подвигаюсь в Николае Павловиче. Задумал три новые вещи. Умирать пора, а я задумываю. 1) Рассказ о бале и сквозь строй; 2) Крик беса при приближении Христа, и 3) Кто я такой, — описать себя сейчас со всеми слабостями и хорошим. […]
18 июня 1903. Ясная Поляна. Здоровье хорошо. Была дурная погода три дня, и я чувствовал себя очень слабым. Много езжу верхом. Посетители: Давыдов, Абрикосовы, Маслов, Глебов.
Ничего или почти ничего не работаю. Решил Николая Павловича оставить почти как есть, а если понадобится, то писать
[…] Задумал три новые вещи:
1) Крик теперешних заблудших людей: материалистов, позитивистов, ницшеанцев, крик (Map. 1, 24): «Оставь: что тебе до нас, Иисус Назарянин? Ты пришел погубить нас. Знаю тебя, кто ты, святой божий». (Очень бы хорошо.)
2) В еврейский сборник:* веселый бал в Казани, влюблен в Корейшу, красавицу, дочь воинского начальника — поляка, танцую с нею; ее красавец старик-отец ласково берет ее и идет мазурку. И наутро, после влюбленной бессонной ночи, звуки барабана, и сквозь строй гонит татарина, и воинский начальник велит больней бить. (Очень бы хорошо.)*
и 3) Описать себя по всей правде, какой я теперь, со всеми моими слабостями и глупостями, вперемежку с тем, что важно и хорошо в моей жизни. (Тоже хорошо бы.)*
Все это много важнее глупого «Хаджи-Мурата». […]
[19 июня. ] Не писал. Большая слабость, но совсем здоров. Ничего не пишу. Записать надо две:
1) Все люди более или менее приближаются к тому или другому пределу: один — жизнь только для себя, другой — жизнь только для других.
2) Перечел Франциска Ассизского. Как хорошо, что он обращается к птицам, как к братьям! А разговор его с fr`ere L'eon о том, что есть радость?!* […]
23 июня. Ясная Поляна. 1903. Здоровье хорошо. Ем ягоды, езжу верхом много. Вялость умственная.
Записать одно:
1) Я очень дурной по свойствам человек, очень туп к добру, и потому мне необходимы большие усилия, чтобы не быть совсем мерзавцем. Как Юрий Самарин как-то очень хорошо сказал, что он — прекрасный учитель математики, потому что очень туп к математике. Я — совершенно то же в математике, но я, главное, то же в деле добра — очень туп, и потому не совсем дурной, — нет, смело скажу: хороший учитель.
4 июля. Ясная Поляна. 1903. Выписал мысли. Поправлял «Хаджи-Мурата». Здоровье недурно. Только слабее прежнего. Много задумываю писаний; очевидно, неисполнимых. Нынче читал, как обучались солдаты. Как бы хорошо, наивно рассказать это. […]
Нынче, кажется, 10 июля 1903. Ясная Поляна. Все слабел и вчера совсем ослабел. Сердце болело. Приехали Маша с Колей, Андрюша, Лева. Нынче получше. На душе хорошо. Хорошо уясняется вопрос о жизни. Уяснил также Николая Павловича. […]
21 июля 1903. Ясная Поляна. Здоровье все так же хорошо, живу все так же растительной жизнью. Пытался написать сказку*, но не пошло.
[…] 2) Думал о том, что для выражения всего моего отношения к власти недостаточны ни формы рассуждения, ни обращения, ни художественного произведения, а нужна новая форма. Может быть, я ищу ее.
3) Не могу достаточно повторять себе (и другим), что есть три двигателя жизни человеческой: а) чувство, вытекающее из различных
Папа — избрание и Серафим*. Какая иллюстрация силы внушения.
25 июля 1903. Ясная Поляна. Написал три сказки*. Еще плохо, но может быть порядочно. Думал три вещи. Постараюсь вспомнить.
1) Обращаются к царю, советуя ему сделать то-то и то-то для общего блага. И я делал это. От него ждут помощи, действий, а он сам чуть держится. Все равно, как человеку, который еле-еле руками, зубами держится за сук над пропастью, советовать помочь поднять бревно на стену. […]
9 августа. Ясная Поляна. 1903. Все время здоров. Написал в один день «Дочь и отец»*. Не дурно. Сказки кончил. […]
20 августа. Только нынче кончил сказки, и не три, а две. Недоволен. Зато «А вы говорите» недурно*. Здоровье все хорошо. Нынче еду в Пирогово. […]
27 августа 1903. Ясная Поляна. Ночь. Был в Пирогове. Сережа лучше, чем я ожидал. Рад был Маше. Прибавил третью, выпущенную сказку. Здоров, много езжу верхом; вчера был в Таптыкове. Все обдумывал Николая I. Надо кончать, а то загромаждывает путь других работ. […]
3 сентября 1903. Ясная Поляна. Жив, но нездоров, 29-го ездили верхом, лошадь наступила на ногу, и разлитие желчи, и весь нездоров, и нога не справляется. 28-е прошло тяжело. Поздравления прямо тяжелы и неприятны — неискренно земли русской и всякая глупость. Щекотание тщеславия, слава богу, никакое. Авось нечего щекотать. Пора.
Думал очень важное, но не додумал до конца. Возвращусь после, а теперь запишу, как понимаю:
1) Часто смешиваю людей: дочерей, некоторых сыновей, друзей, неприятных людей, так что в моем сознании не лица, а собирательные духовные существа. Так что я ошибаюсь не тогда, когда называю одного вместо другого, а тогда, когда считаю каждого отдельным существом. Неясно. Но je m’entends [38] .
38
я понимаю, что говорю (фр.).
2) О литературе. Толки о Чехове: разговаривая о Чехове с Лазаревским, уяснил себе то, что он, как Пушкин, двинул вперед форму. И это большая заслуга. Содержания же, как у Пушкина, нет*. Горький — недоразумение. Немцы знают Горького, не зная Поленца*.
Нынче 22 сентября 1903. Ясная Поляна. Пишу несколько дней (больше недели) предисловие о Шекспире*. Здоровье хорошо. Нога заживает. Мало мыслей. Записать три вещи. Слава богу, спокоен и не зол.