Том 24. В зыбкой тени
Шрифт:
Она всем своим видом излучала радость, как будто сама осчастливила этого господина.
Я сел в машину и поехал обратно в усадьбу «Четыре ветра». На Вестерн-авеню я зашел в бар и выпил хорошего вина. Моя машина начала делать прыжки на дороге, подобно сумасшедшему кенгуру, но я не снижал скорости. Я летел!
Приехав домой, я загнал машину в гараж и закрыл дверь. Предполагалось, что я не вернусь сюда, и я совсем не желал, чтобы какой-нибудь викарий увидел меня здесь, а потом рассказал об этом Зереку.
Рита стояла на коленях возле камина и разжигала огонь. На ней был зеленый халатик. Увидев меня, она улыбнулась. Под глазами ее были темные круги, лицо осунулось, и она действительно выглядела больной. Но улыбка успокоила меня.
— Ты в самом деле больна?
— Еще как. Я съела кусочек мыла.
Я схватил ее за плечи и поднял на ноги.
— Так это не более чем розыгрыш?
— Неужели ты мог подумать, что я позволю ему сделать ребенка?
— Но он в этом не сомневается. Он выглядит совершенно сумасшедшим от счастья. Рассказывает о твоей беременности всем встречным-поперечным. Даже стюардессе.
— Я и не сомневалась, что он поверит в этот розыгрыш. Мне необходимо было заболеть, иначе он заставил бы меня поехать в Париж.
— Но мыло?..
— Ты не знаешь его так хорошо, как я. Ему нужны были неопровержимые доказательства. Мигрени или чего-либо в этом роде явно недостаточно.
Неожиданно до меня дошел комизм ситуации, и я от души рассмеялся.
— Но ты его сегодня очень порадовала.
Она вновь бросила на меня странный взгляд.
— Вот уж никогда бы не подумала, что ты найдешь это забавным.
— А разве не так? Представляю его лицо, когда он узнает, что ничего нет.
— Нужно что-то придумать.
Я улыбнулся:
— Что еще можно придумать?
— То, чтобы он не узнал, что его обманули.
Улыбка исчезла с моего лица.
— Мы можем уехать отсюда вместе.
— Неужели? Я в этом не уверена. Зачем тогда я терпела все эти три года?
— Но, послушай…
— Я знаю. Знаю наперед, что ты мне скажешь. Бесполезно! Мы не можем уйти отсюда просто так.
— Почему же? Упаковываем чемоданы и — вперед. Что нам может помешать?
Ее глаза расширились.
— А что мы будем делать без денег?
На меня словно упала стена. Я совершенно забыл о деньгах: все мои мысли сконцентрировались на ней.
— Я устроюсь на работу. Можешь не беспокоиться, я принесу тебе денег столько, сколько понадобится.
— Ты? — Ее глаза заблестели. — Прекрасно! Иди и принеси их мне. Я не хочу постоянно жить на хлебе и воде. Я уже сыта этим по горло, так же, как и любовью.
— А здесь разве жизнь? Сидеть взаперти в этой крысиной норе? По-моему, худшего не бывает. Мы сможем начать новую жизнь уже завтра.
— Тогда что тебя держит? Уходи. Но не рассчитывай, что я
Я хотел возразить, но она закрыла мне рот рукой:
— Фрэнки, давай начнем все сначала, но без блефа. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что никогда не получишь больших денег. Сколько Зерек платит тебе — десять фунтов? Неужели ты думаешь, что я могу довольствоваться десятью фунтами в неделю? Нам этого не хватит.
— Хорошо, начнем все сначала. Что ты предлагаешь?
Рита откинулась на спинку дивана — так, что ее халатик распахнулся, открывая коленки. Когда я подошел к ней, она быстро сказала:
— Что мы будем делать, Фрэнк? Мы убьем его. Это единственный выход.
— Ты сумасшедшая и меня хочешь сделать таким.
— Никто ничего не узнает. Мы будем вне подозрений.
Я подошел к бару, взял бутылку скотча и, налив две большие порции, отнес их к дивану.
— Нет ничего тайного, что не стало бы явным.
Она взяла виски:
— Я все придумала, нас никогда не раскроют.
— Так ты уже придумала? О'кей! Расскажи мне свой план, и я тут же объясню, в чем ты не права.
— В нем нет изъянов.
— Надо же! Слушаю тебя.
— Но если ты признаешь, что план хорош, ты поможешь мне, Фрэнк?
— Не знаю, не знаю… Вообще я не разделяю твоей уверенности, но тем не менее посвяти меня в детали. Когда я объясню тебе, в чем ты ошибаешься, ты будешь благодарна мне за то, что я спас твою прекрасную шею.
Ее зеленые глаза засверкали, губы плотно сжались.
— Ты считаешь меня идиоткой, так?
— Разумеется, нет, но чтобы спланировать совершенное убийство, нужен трезвый ум, а женщина, по моему убеждению, подобными качествами не обладает. Когда убийством займется полиция, тебя «вычислят» в два счета.
— Можно подумать, ты придумаешь нечто получше.
— Поживем — увидим.
Некоторое время она молчала. Наконец решилась:
— Ты знаешь, молочник всегда оставляет молоко возле ворот..
— Стоп!.. Молочные бутылки у ворот! Нет проблем! Я прекрасно понимаю ход твоих мыслей. Этот трюк уже изначально обречен на провал.
— Почему? — С побелевшим лицом она наклонилась вперед, напряженно глядя на меня.
— Ну, так слушай. Вначале все кажется достаточно разумным. Я признаю это. Каждое утро молоко ставится возле ворот, и любой может подсыпать отраву… Как я понял, именно это ты собираешься сделать. Я видел шприц у тебя в спальне. И подметил еще одну деталь: за завтраком ты никогда не добавляешь в свой кофе молоко. Ну вот, ты подсыпаешь отраву в молоко и, когда явятся полицейские, можешь смело заявить, что по утрам молоко не употребляешь. И они будут вынуждены поверить тебе. Но могут начаться и неприятности.