Том 26. Вояж на Гавайи
Шрифт:
Как я сказал, комната была неплохо обставлена, но производила впечатление какой-то пустоты. Интересно, куда исчезла хозяйка? Дэнни Бойд — вот он, здесь, собственной персоной, преодолевший Пали-Пасс, а она даже не соизволила выйти ему навстречу.
По радио исполняли «Песнь островов», но мое настроение было уже испорчено. Я прошел в комнату и закурил. Продолговатое лицо Эмерсона Рида смотрело на меня в упор. Пришлось ему ответить: «Ты платишь мне за это, поэтому придется осмотреть дом, прежде чем отсюда уйти».
В гостиной было две двери, и я открыл ту, что находилась ближе ко мне.
Вторая дверь была в спальню — уютную комнату, слабо освещенную ночником. Высокие окна были закрыты бамбуковыми шторами, на полу лежали циновки. На одной из них я увидел Бланш Арлингтон. По крайней мере, я так решил — сама женщина была не в состоянии представиться, потому что горло ее было перерезано. Она лежала на спине, обнаженная, только на шее висело леи из красного гибискуса. В широко раскрытых глазах, которые неподвижно смотрели прямо на меня, застыл ужас. Пальцы обеих рук были крепко сжаты в кулаки. Я осторожно опустился на колени рядом с телом и внимательно его осмотрел.
Убийца, кто бы он ни был, оказался настоящим мясником — циновка под головой и плечами женщины набухла от крови. Меня затошнило, и я сосредоточился на цветах — таких красивых, еще свежих — и вдруг заметил что-то в правом кулаке трупа. Я осторожно разжал пальцы, и на бамбуковую циновку упал спичечный коробок. Подняв его, я вернулся в ярко освещенную гостиную. На этикетке коробка была нарисована темноволосая девушка с сонными глазами. Надпись под рисунком гласила: «Только в баре „Хауоли“ в Гонолулу два вечера в неделю обнаженная Улани исполняет для вас настоящий гавайский танец хула [4] !»
4
Хула — национальный гавайский танец с элементами пантомимы.
Это было то, что мне надо! Хоть расслаблюсь после кошмарной поездки через Пали-Пасс и зрелища перерезанного горла Бланш Арлингтон… Коробок — единственная ниточка…
Неожиданно зазвонил телефон, и мои нервы чуть не исполнили собственный танец хула.
Я поднял трубку и просипел-прошептал: «Привет». Мне подумалось, что так труднее определить, кто говорит — мужчина или женщина, все зависит от того, кого хотят услышать.
— Бланш, — в моем ухе резко отозвался неприятный и определенно мужской голос, — ты уже поговорила с Бойдом?
— Нет, — шепнул я.
— Ты что сипишь? — спросил мужчина заинтересованно. — Простыла, что ли? Ладно, слушай! Ничего ему не рассказывай, ясно? Я передумал, слишком многое поставлено на карту в этом деле, чтобы он совал в него свой нос. Поняла?
— Да. — Я вздохнул.
— Ладно, — проворчал он. — Увидимся завтра утром.
Я осторожно положил трубку, закурил и посмотрел на портрет, висящий на противоположной стене.
— Что, черт побери, ты делаешь в Гонолулу? — задал я вопрос, но написанная маслом голова Эмерсона Рида не проронила ни слова. Ну, значит, для психушки я еще не готов. А может, вообще ошибся, и голос в
Глава 2
Бар «Хауоли» ничем не отличался от бара «Джои» в квартале от него. Та же атмосфера, обстановка, такой же знакомый запах спертого воздуха и табачного дыма Учтивый официант усадил меня за столик в углу, принес джин с тоником и сказал, что представление начинается минут через пятнадцать, а танцы Улани для чужестранца, жаждущего экзотики, гораздо интереснее, чем две поездки вокруг острова.
— Я имею в виду, сэр, — произнес он бесстрастным голосом, — что здесь вы увидите гораздо больше и за меньшую плату.
Какая же хорошая вещь деньги! Я вытащил из бумажника десятидолларовую купюру, аккуратно свернул ее пополам и протянул официанту.
— Сэр? — Его лицо вытянулось. — Еще одиннадцать порций джина с тоником?
— Улани — подруга моих друзей, — пояснил я. — И мне хотелось бы встретиться с нею после ее выступления. Мое имя — Дэнни Бойд, а друзей зовут Эрик Ларсон, Вирджиния Рид и Бланш Арлингтон. Запомнил имена?
— За десять долларов, сэр, я запомню хоть целую страницу из телефонного справочника! — почтительно ответил он.
Официант удалился, а я принялся медленно потягивать джин, размышляя, не допустил ли ненароком второй оплошности за вечер. Первая заключалась в том, что я не позвонил в полицию, обнаружив тело Бланш Арлингтон, а вторая — в моем поспешном заявлении, что я являюсь ее другом. Ладно, поживем — увидим, как сказала невеста в брачную ночь.
Минуты через две мое одиночество нарушили: неожиданно передо мной вырос огромный детина, похожий на профессионального борца, в красивом костюме из блестящей кремовой ткани. Из его тщательно прилизанных черных волос выбивались тугие завитки, а светло-голубые, с застывшим невинным выражением глаза детины походили на гляделки целлулоидной куклы-пупсика. Что касается остальных частей лица, то больше ничего кукольного в них не было — наоборот, казалось, они вырублены из камня.
— Мистер Бойд? — Голос верзилы был вкрадчивым и слегка шепелявым. — Меня зовут Эдди Мейз, я владелец этого бара. Разрешите к вам присоединиться?
— Разумеется, — кивнул я. — Коли вы здесь хозяин, полагаю, можете присесть ненадолго.
— Благодарю. — Он выдвинул стул и сел напротив меня. Вежливая ухмылка торчала на его лице, как почтовая марка на конверте. — Хотите увидеть Улани? — поинтересовался Мейз. — Разумеется, она такая красивая, мистер Бойд. Настоящая гавайская девушка, а чистокровные гавайцы в наши дни большая редкость.
— Да что вы говорите, — безучастно отозвался я.
— Улани родом с маленького острова Ниихау, — продолжал довольный хозяин бара. — Это самое большое поселение коренных гавайцев. Хотя их там всего чуть более двухсот. Остров принадлежит семье Робинсон, и без приглашения никто не имеет права туда приезжать.
Он поднял глаза, щелкнул пальцами, и моментально появился мой официант с джином для меня и виски с содовой и льдом — для Мейза. Я пристально глянул на официанта, когда он ставил передо мной бокал, но тот отвел глаза. Да, плакали мои десять баксов!