Том 28. Исчезнувший мертвец
Шрифт:
— Я занимался расследованием, — сказал я, — в точности, как вы приказали.
Лицо Лейверса налилось кровью и приобрело знакомое выражение «сейчас ты у меня попляшешь!».
— Уилер! — заорал он. — Недисциплинированный, лживый, ленивый, глупый, слабоумный…
— Лейтенант? — с надеждой спросил я.
— Вы что-нибудь узнали? — спросил он, тоже с надеждой. — Нашли убийцу или неопровержимые доказательства?
— Нет, — сказал я с сожалением. — А что у вас?
— У Полника хватило ума донести эти письма до управления, —
— Как насчет отпечатков пальцев? — спросил я.
— Только Джуди Мэннерс и ваши, — сказал он. — Правда, очень много смазанных.
— Этот Джонни Кей, о котором говорится в одном из писем, — объяснил я, — был женихом Джуди. Она говорит, что его убили в Корее, но…
— Я уже допросил ее сегодня утром, — прервал меня Лейверс, — и навел справки в авиационных частях. Джон Кей действительно погиб: есть шесть свидетелей того, как его самолет взорвался в воздухе.
— Что ж, одним подозреваемым меньше, — сказал я.
Лейверс зажег сигару и тут же принялся яростно ее жевать.
— Когда я переводил вас из отдела убийств в свое управление, я думал, что вы будете работать на меня, Уилер.
— А я чем занимаюсь?! — удивился я.
— Тогда расскажите мне о работе, которую вы проделали для меня со вчерашнего вечера, — резко сказал он.
Я коротко перечислил ему все события, относившиеся к делу, за исключением своих опытов с полотенцем, чтобы не отвлекать его от сути. Когда я закончил, он кашлянул.
— И что вы обо всем этом думаете?
— Письма были отпечатаны на машинке, находящейся в доме. Может быть, их напечатала Барбара Арнольд. Если это так, то ее могла убить Джуди Мэннерс, использовав письма как алиби.
— А следы, которые Полник обнаружил у бассейна?
— Их тоже могла оставить Джуди. А может быть, и нет. Но если письма и следы настоящие, я думаю, нам следует охранять Джуди Мэннерс.
— Уже сделано, — коротко сказал Лейверс. — Полник торчит там с восьми утра. Равель и миссис Мэннерс согласились, чтобы он пока пожил у них.
— Первый солнечный день в жизни Полника с тех пор, как он познакомился со своей женой, — сказал я.
— Заключение Мэрфи после аутопсии уже готово, — сказал шериф, игнорируя мои теплые чувства к Полнику. — Мэрфи говорит, что ничего нового для вас там нет. Такой нож можно купить за три доллара в любой лавке. Отпечатков пальцев, конечно, не нашли.
— Шеф, мы не полиция, а рекламное бюро: никаких фактов, одни эмоции.
— Вы можете вылететь из этого рекламного бюро в две секунды, Уилер, — угрюмо напомнил Лейверс.
— Я бы не отказался попутешествовать, — нашелся я. — Например, в Окридж. Доберусь туда часа через три-четыре… — Заметив грозное выражение лица шерифа, я быстро добавил: — Вернусь утром. Надо же в конце концов проверить эти имена, упомянутые в письмах, а то мы даже не знаем, с чего начать.
— Можно
— Джуди Мэннерс сказала, что Окридж — плохонький городок на краю пустыни, — сказал я. — Местная полиция, я думаю, не лучше. Нет уж, я предпочитаю поехать сам, шериф. Так будет надежнее и быстрее.
Он выпустил облако зловеще-черного дыма.
— Я ничего не сообщал в газеты, — сказал он. — И ваше счастье, что Равель и миссис Мэннерс согласились держать язык за зубами. Стоит этой истории получить огласку, как нам придется туго. Вы должны поймать преступника, Уилер, и сделать это как можно быстрее.
— Да, сэр, — сказал я покорно.
— Хорошо. Поезжайте в Окридж, если вы считаете, что так лучше. Но если завтра к девяти утра вы не будете в моем кабинете…
— Можете не продолжать, сэр, — вежливо остановил его я. — И спасибо.
Я совершенно не обязан был докладывать, что собираюсь вернуться в Пайн-Сити еще сегодня вечером.
В полночь у меня было назначено свидание с Камиллой, и теперь, когда Полник охранял дом на Парадиз-Бич, я мог не опасаться, что Равелю удастся оттуда вырваться. Есть все-таки справедливость на свете. Я проехал два квартала, заполнил бак своего «остина» бензином и отправился в Окридж. Далекий путь, если учесть, что мне всего-навсего нужно было осмотреть кладбище.
Последние десять миль перед Окриджем я уже ничего не замечал, кроме пылающего ярко-синего неба и желтой пыльной дороги впереди. Железнодорожные пути, тянущиеся вдоль дороги, стали для меня такой же привычной частью пустыни, как полынь или кактусы. Затем я увидел доску с надписью «Окридж» и знак, запрещающий движение со скоростью более 35 миль в час, и внезапно очутился на главной улице.
Сверкающие рельсы проходили через весь городок, безразличные ко всему на свете, и выползали из него с другой стороны. У тротуара стояло несколько автомобилей, очевидно не покидавших своего места еще с 1935 года.
На мотеле обнадеживающе горела надпись: «Есть свободные номера». Напротив находились забегаловка и несколько лавок, давно уже, очевидно, прекративших всякие попытки вести какие-либо дела. Я понял, как великодушна была Джуди, назвав этот город конечной остановкой перед пустыней. Ни один уважающий себя поезд не остановился бы здесь дважды.
Я припарковал свой автомобиль позади забегаловки и вошел внутрь. Пот бежал у меня по лицу и стекал за воротник рубашки, которая промокла еще несколько часов назад. Внутри столовой было уютно и чисто, градусов на десять прохладнее, чем на улице, благодаря кондиционерам. Я с жадностью стал глотать ледяную воду, заказал кофе и яйца вкрутую. К тому времени, как я насытился и закурил сигарету, я решил, что снова смогу рискнуть выйти наружу. Когда официантка услышала, что я хочу посетить кладбище, ее лицо просветлело.