Том 3. Драмы

Лермонтов Михаил Юрьевич

Арбенин

Да, да, я помню, время было, Когда с тобой одним путем Стремление страстей нас уносило; Я нужен был тебе, искусством и умом Я защищал тебя в опасные мгновенья, С тобой добычу я делил, И только – вот твое о дружбе мненье! Иначе в жизни ты ни разу не любил. Когда всю ночь я в шумном круге Сидел и хохотал с истерзанной душой, Искал ли я в тебе как в друге Надежды, жалости?.. Бывал ли я с тобой Таков, как иногда бываю Один

с моим творцом, когда под гнетом бед За преступленья юных лет Я, горько плача, умоляю? Нет, нет! Ты мне завидуешь, тебя ж я презираю!

Казарин

Пусть так! – возьми назад, возьми Ты дружбу глупую – всё кончено меж нами, Я никогда не дорожил людьми, Тем боле гордецами! А чем же лучше ты меня! Тем, что беснуешься, кричишь ты без разбору. А я, рассудок свой храня, Немного говорю, да в пору!.. Чем виноват я, что жена Тебе немного неверна… С такою совестью измученной и грозной Тебе бы в монастырь, – а уж влюбляться поздно. А хочешь ты купить прощение грехов, Молчи, терпи…

Арбенин

О нет! Я не таков!.. Я не стерплю стыда и оскорбленья При первом подозренье. Тебе я это уж сказал – И всё ж ты на нее бесстыдно клеветал! Но я открыл глаза… и будешь ты наказан, Да, – совестью моей не так еще я связан, Как ты, быть может, полагал.

Казар<ин>

Твоих угроз я не пугаюсь, право!

Арбенин

Посмотрим! Помнишь ли, советник мой лукавый, Второе сентября 7 лет тому назад…

Казар<ин> (смущаясь)

Что ж, помню.

Арбен<ин>

Очень рад. Я стану говорить короче. Дольчини, ты и Штраль, товарищ твой, Играли вы до поздней ночи, Я рано убрался домой, Когда я уходил, во взорах итальянца Блистала радость; на его щеках Безжизненных играл огонь румянца… Колода карт тряслась в его руках, И золото пред ним катилось, – вы же оба Казались тенями, восставшими из гроба. Ты это помнишь ли?..

Казар<ин>

Ну что ж.

Арбен<ин>

Сейчас Я кончу мой рассказ. Пред вашим домом утром рано Дольчини был найден на мостовой В крови, с разбитой головой; Вы всех уверили, что пьяный Он выскочил в окно, – Так это и осталось! Но Волшебной сказкою меня не обморочишь И кем он был убит, скажу я, если хочешь!

Казар<ин>

Ты

доказать не можешь ничего.

Арбен<ин>

Конечно! Вот письмо. Кто написал его?

Казар<ин> (упадая на стул)

Злодей, ведь я погиб…

Арбен<ин>

Твой друг мне проигрался И отдал свой бумажник – в нем Нашел я этот клад… Кто в дураках остался? Ты мне хотел вредить… за зло плачу я злом.

Казар<ин>

Помилуй, сжалься, я твой раб отныне, Конечно, что уж делать, согрешил, Но я клянусь…

Арбен<ин>

Какой святыней?

Казар<ин> (плача)

Я уж раскаялся.

Арбен<ин>

А! Плачешь, крокодил!

Казарин (вскакивая)

(в сторону)

Одно осталось средство для спасенья.

(Громко)

Постой, смотри… вот шкаф и от него ключи, Там тысяч пятьдесят – с условием, молчи! Тебе всё, всё мое именье!

Арбен<ин>

Ха, ха, ха, ха, смешное предложенье!..

Казар<ин>

Не хочешь?

Арбен<ин>

Я богат.

Казар<ин> (в отчаянье)

Он прав, но если так, Я остаюсь при первом мненье.

Арбенин

Что? Что?

Казар<ин>

Я просто был дурак, Что испугался. Докажи сначала, Что я солгал… да, – докажи сперва, Что мне вредить имеешь ты права И что жена тебе не изменяла, Ты муж, каких на свете мало, Всем верил! Прежде мне, Потом проказнице жене; С тобой, я вижу, надо осторожно…

Арбен<ин>

Изволь, тебя утешить можно. Ты знаешь Оленьку – она, Бедняжка, в князя влюблена. Он для нее езжал ко мне, меж ними Что было, я не знаю, только всё Упало на жену, намеками своими Ты очернил ee! Но я хотел знать правду… и не много Трудился – Оленька призналась: строго Я поступил – но требует нужда, Она мой дом оставит навсегда.

Казар<ин>