Том 3. Очерки и рассказы 1888-1895
Шрифт:
Соберутся в праздник и айда на заработок. Несутся по деревне: хохот, смех, припрыгивают пристяжки, а Михеев, как заправский коренник, высоко, высоко держит свою рысью голову. Подкатят, где побольше народа, и начнет Волкодав:
— Эй вы, люди добрые! Може, и пригожусь… Жена, злодейка лютая, смотрите, что со мной сделала. Вот этим самым порошком (Волкодав вынимал тряпку с порошком). Я ль ей в чем волю не давал?! Хоть роту солдат веди с собой в баню. Эй вы, кони мои добрые, верно ли я говорю?
—
— Ох, ляд ее бери, — визжал Федор, — да мне бы попалась такая баба, господи, что б я с ней сделал… А он, вот видишь, вовсе простой…
— О дурак, — перебивал его Волкодав, — знал бы я, что удумала она, проклятая… А с чего же ушла она?..
Коренник Михеев, чувствуя, что не время когти свои показывать, поправлял своего хозяина и говорил:
— Рубаха-человек, одно слово… от жены своей страданье принимает… Чего говорить? Подайте, добрые люди
И хотя все хорошо знали, что за рубаха был Волкодав, и знали, что пропьет-он со своими лошадьми все, что дадут ему, а все-таки давали, потому что как-никак, а лучше в миру жить с Волкодавом, да и пострадал человек действительно от проклятой бабы.
Получив деньги или хлеб, тройка, как и ждали, направлялась к кабаку, а Волкодав не то пел, не то выкрикивал: «Эх, пропадай ты, жизнь молодецкая!» А затем, обрываясь, орал:
— Вали, вали-и!!
И тройка, и бежавшие за тележкой зрители весело подхватывали:
— Вали, вали!
На обратном пути пьяные кони иногда вываливали хозяина, и много времени проходило, пока опять восстанавливался порядок.
— Постой, — говорил Андрей, — надо все толком.
— Правильно, Андрюшка, — поощрял Волкодав, следя внимательно за действиями друга.
Андрей, сделав дело, вздыхал и снова впрягался в свои оглобли.
— Не робь, не робь, Андрюшка, — ободрял его Волкодав, — погоди, пожалеет господь, оправлюсь: станем снова людьми с тобой.
Андрюшка понимал, что значит: «станем людьми», — и говорил, посматривая вдаль и щурясь:
— Только бы дал господь здоровье…
Иногда под вечер заходил Андрей к больному другу и развлекал его.
— Эх, знаю я, за что муку терплю, — вздыхал Волкодав.
— За что?
Волкодав мрачно обрывался.
— А что, по-твоему, Аленка ведьма? — вдруг опять спрашивал он.
— А пес ее знает, — отвечал равнодушно Андрей, — кому ведьма, а кому и малина…
— Дьявол баба… Ты как считаешь, грех православному с ней якшаться?
— Нам то что, брат, грехи-то считать? Сочтут и без нас.
— Ну, грех греху рознь…
— Все грех… Линия уж наша такая.
— Так-то так, тамо-то как будет…
— Что ж там? опять мы…
— Отчаянная ты, Андрюшка, душа…
— Ну, так чего? Там-то кто жив будет, тут бы поцарствовать. Я вот как-то угодил в церковь… Ну, с непривычки обробел, купил
— Ну?
— Ну, так чего ж? ничего не поделаешь, — пусть и черту будет… куда попадешь, не видно отсюда.
Наступало молчание.
— Вставал бы уж вот на ноги ты… И лошадки же добился Сурков…
— О-о?! Варламей?
— Он.
— Надо в воскресенье в Гнездино ехать, — поглядеть… А то сам бы ты…
— Нет, — быстро отвечал Андрей.
— Что? Огарок дам…
Андрей мотал головой.
— А вот этого хочешь? — вынимал Волкодав из-под рубахи привязанный на тесемке какой-то амулет. — С этим, братец мой, никакая пуля не тронет.
— Нет, не хочу.
— Эх, ноги бы оправились… шевелить-то могу…
Волкодав шевелил ногами, и оба внимательно смотрели на эти громадные ноги.
— Только бы на ноги встать… Вот они настоящие кормильцы где…
— Да-а, — вздыхал Андрей, — не поможет ли господь…
— Вот что, братец мой, пошлет господь здоровье — в ту ж минуту в Киев: зарок дал. Перво все старые грехи очищу, а там, что будет.
— Что больно далеко? Есть и поближе не хуже того святые места.
— Нет, уж так положил, так и будет.
Действительно, как только оправился Волкодав, так и исполнил зарок. Напрасно приставал к нему Андрей.
— Ну, хоть у Суркова сведем, — заодно уж и помолишься.
— Нет, так надумал, так и будет.
Через месяц уже вернулся с богомолья Волкодав. И обрадовался Андрей и глазам не верит: люди по полугоду ходят.
— Что больно скоро? — радостно приветствовал друга Андрей.
— А что мне там делать? Отговелся и домой.
— Да ты что, на крыльях летал?
— На машине.
— А деньги где взял?
Волкодав презрительно сплюнул.
— С деньгами всякий дурак проедет.
— А ты как?
— А так… пришел на машину, гляжу, где билеты продают, толпятся люди; стал и я: — сколько до Киева? — двадцать семь рублей. А у меня семь всего и туда и назад — не хватит. Отошел и стою. Гляжу, кучка людей в стороне, билетов не берут. «Едете же?» — спрашиваю. Нехотя так: «Едем». Мне сейчас и запало в голову: штука тут какая-нибудь. Стал я возле них и стою. Они туда-сюда, на площадку, а я все за ними. Тут уж к отходу дело. Кондуктор к ним: головой этак махнул, забрали они свои торбы, а я чем хуже? Поодиночке и впустили нас в вагон… Гляжу, каждый ему рублевку сует. Думаю, подешевле пробую: вынул гривенник… «Это что?» — Дяденька, нет больше. «Нет, так и не поедешь». Врешь, думаю, пустишь, потому что все оглядываешься…