Том 3. Педагогическая поэма
Шрифт:
— Называйте меня Марией Кондратьевной.
— Мария Кондратьевна? От здорово!.. Так от смотрите, Мария Кондратьевна, это у нас оранжерея. Сами делали, тут и я покопал немало: видите, до сих пор мозоли.
Карабанов показывал Марии Кондратьевне свою руку, похожую на лопату.
— Это он врет, Мария Кондратьевна, это у него мозоли от весел.
Мария Кондратьевна оживленно вертела белокурой красивой головой, на которой уже не было дорожного шарфа, и очень мало интересовалась
Показали Марии Кондратьевне и красный дом.
— отчего же вы его не оканчиваете? — спросила Бокова.
— Шесть тысяч, — сказал Задоров.
— А у вас нет денег? Бедненькие!
— А у вас есть? — зарычал Семен. — О, так в чем же дело? Знаете что, давайте мы здесь на травке посидим.
Мария Кондратьевна грациозно расположилась на травке у самого красного дома. Хлопцы в ярких красках описали ей нашу тесноту и будущие роскошные формы нашей жизни после восстановления красного дома.
— Вы понимаете — у нас сейчас восемьдесят колонистов, а то будет сто двадцать. Вы понимаете?
Из сада вышел Калина Иванович, и Оля Воронова несла за ним огромный кувшин, две глиняные кружки и половину ржаного хлеба. Мария Кондратьевна ахнула:
— Смотрите, какая прелесть, как у вас все прекрасно! Это ваш такой дедушка? Он, пасечник, правда?
— Нет, я не пасечник, — расцвел в улыбке Калина Иванович, — и никогда не был пасечником, а только это молоко лучше всякого меда. Это вам не какая-нибудь баба делала, а трудовая колония имени Максима Горького. Вы такого молока никогда в жизни не пили: и холодное и солодкое.
Мария Кондратьевна захлопала в ладоши и склонилась над кружкой, в которую священнодейственно наливал молоко Калина Иванович. Задоров поспешил использовать этот занимательный момент:
— У вас шесть тысяч даром лежат, а у нас дом не ремонтируется. Это, понимаете, несправедливо.
Мария Кондратьевна задохнулась от холодного молока и прошептала страдальческим голосом:
— Это не молоко, а счастье… Никогда в жизни…
— Ну а шесть тысяч? — нахально улыбался ей в лицо Задоров.
— Какой этот мальчик материалист, — Мария Кондратьевна прищурилась. — Вам нужно шесть тысяч? А мне что за это будет?
Задоров беспомощно оглянулся и развел руками, готовый предложить в обмен на шесть тысяч все свое богатство. Карабанов долго не думал:
— Мы можем вам предложить сколько угодно такого счастья.
— Какого, какого счастья? — всеми цветами радуги заблестела Мария Кондратьевна.
— Холодного молока.
Мария Кондратьевна повалилась грудью на траву и засмеялась в изнеможении.
— Нет, вы меня не одурачите вашим молоком. Я вам дам шесть тысяч, только
Колонисты сделались серьезны. Оля Воронова, как маятником, размахивала кувшином и смотрела в глаза Марии Кондратьевне.
— Так отчего же? — сказала она. — Мы возьмем сорок детей.
— Поведите меня умыться, и я хочу спать… А шесть тысяч я вам дам.
— А вы еще на наших полях не были.
— На поля поедем завтра. Хорошо?
Мария Кондратьевна прожила у нас три дня. Уже к вечеру первого дня она знала многих колонистов по именам и до глубокой ночи щебетала на скамье в старом саду. Катали они ее и на лодке, и на гигантах, и на качелях, только поля она не успела осмотреть и насилу-насилу нашла время подписать со мною договор. По договору Укрпомдет обязывался перевести нам шесть тысяч на восстановление красного дома, а мы должны были после такого восстановления принять от Укрпомдета сорок беспризорных.
От колонии Мария Кондратьевна была в восторге.
— У вас рай, — говорила она. — У вас есть прекрасные, как бы это сказать…
— Ангелы?
— Нет, не ангелы, а так — люди.
Я не провожал Марию Кондратьевну. На козлах не сидел Братченко, и гривы у лошадей заплетены не были. На козлах сидел Братченко, которому Антон почему-то уступил свой выезд. Карабанов сверкал черными глазами и до отказа напихан был чертячьими улыбками, рассыпая их по всему двору.
— Договор подписан, Антон Семенович? — спросил он меня тихо.
— Подписан.
— Ну и добре. Эх, и прокачу красавицу!
Задоров пожимал Марии Кондратьевне руку:
— Так вы приезжайте к нам летом. Вы же обещали.
— Приеду, приеду, я здесь дачу найму.
— Да зачем дачу? К нам…
Мария Кондратьевна закивала на все стороны головой и всем подарила по ласковому, улыбающемуся взгляду.
Возвратившись с вокзала, Карабанов, распрягая лошадей, был озабочен, и так же озабоченно слушал его Задоров. Я подошел к ним.
— Говорил я, что ведьма поможет, так и вышло.
— Ну а какая же она ведьма?
— А вы думаете, ведьма, так обязательно на метле? И с таким носом? Нет. Настоящие ведьмы красивые.
2. Отченаш
Бокова не подвела: уже через неделю получили мы перевод на шесть тысяч рублей, и Калина Иванович усиленно закряхтел в новой строительной горячке. Закряхтел и четвертый отряд Таранца, которому было задание из сырого леса сделать хорошие двери и окна. Калина Иванович поносил какого-то неизвестного человека: