Том 3. Повести и рассказы. Фронтовые записи
Шрифт:
Он предупредил: «Смотри!»
И я помчался на конюшню выбирать лошадь потише, потому что держался в седле я еще совсем плохо.
Но все, что потише, были клячи, убогие, дохловатые.
И мне оседлали высокого лукавого коня, который, едва очутился на площади, стал храпеть, крутить мордой и толкать крупом других…
И был митинг, и с балкона Моссовета выступали лучшие коммунисты многих стран.
И всадники, зло поглядывая на меня, тихо бранились и украдкой шпыняли моего коня кто носком сапога, а кто черенком плетки.
Вдруг вся площадь замерла, и на балкон вышел
И во время короткой речи Ленина все свои силы, все невысокое умение я истратил только на то, чтобы конь мой хоть кое-как стоял смирно и если не мне, то хотя бы людям дал послушать то, что скажет великий вождь.
Но когда Ленин окончил говорить и площадь загремела музыкой и криками, то в гневе и слезах жиганул я коня нагайкой, вылетел из строя и помчался куда глаза глядят по пустынным, занесенным сугробами улицам.
Больше я Ленина никогда не слышал и не видел. Но в этот же день люди, кто как мог, речь его мне пересказали. А я задумался, отпросился у командующего и вскоре ушел с его красноармейцами на фронт – в далекую Двенадцатую армию.
1940 г.
Василий Крюков*
У красноармейца Василия Крюкова была ранена лошадь, и его нагоняли белые казаки. Он, конечно, мог бы застрелиться, но ему этого не захотелось. Он отшвырнул пустую винтовку, отстегнул саблю, сунул наган за пазуху и, повернув ослабелого коня, поехал казакам навстречу.
Казаки удивились такому делу, ибо не в обычае той войны было, чтобы красные бросали оружие наземь… Поэтому они не зарубили Крюкова с ходу, а окружили и захотели узнать, что этому человеку надобно и на что он надеется. Крюков снял серую папаху с красной звездой и сказал:
– Кто здесь начальник, тот пусть скорее берет эту папаху.
Тогда казаки решили, что в этой папахе зашит военный пакет, и они крикнули своего начальника.
Но, когда тот подъехал и протянул руку, Крюков вырвал наган из-за пазухи и выстрелил офицеру в лоб. Крюкова казаки зарубили и поскакали дальше своим путем.
Одни казаки ругали Крюкова, другие – своего офицера. Но были и такие, что ехали теперь молча и угрюмо думали о том, какая крепкая у красных сила.
1939 г.
Патроны*
При
– Вот, мама! Нашел! Блестящие, новенькие. Я сейчас побегу, принесу еще кучу.
Но мать быстро закрыла огонь в печке и на Гришку закричала:
– Умный ты, Гришка, или полоумный? Тащи сейчас же этот страх и утопи в пруду или в речке. Быстро, или я деда позову!
Вздохнул Гришка: как тут будешь спорить? Взвалил сумку на плечо и понес из хаты.
Но патроны в речку не кинул. Оставил себе три пачки, остальные свалил в кустах, за огородом, накрыл соломой и засыпал сухими листьями.
Утром дед Семен вошел в хату, бросил топор, сел на лавку, распахнул окно, закурил, задымил и сказал:
– Беда, Ганна! Сдается мне, что либо махновцы, либо казаки опять близко. Стою я у колодца и слышу, как за речкой громко да тяжко бомба раза два на лугах грохнула.
Тогда мать кинулась в чулан, проворно собрала одежду, что получше: платок с бахромой, платье, серые дедовы шаровары, розовую Гришкину рубаху. Связала все в узел и спрятала в хлеве, под сухим свиным корытом.
Но махновцы были тут ни при чем.
Вернулся Гришка с речки только к вечеру. Принес он одного карасика, двух ершей да плотичку. Хмуро повесил эту рыбу на гвоздь, чтобы не сожрала кошка, и, не похвалившись уловом и даже не спросив обедать, боком-боком направился было спать на сеновал к деду.
Но мать сразу заметила, что рука у него обмотана тряпкой, глаза виноватые, а лицо унылое. И в тревоге спросила:
– Это что у тебя с рукой, Гришка? Опять патроны?
– Нет, у костра обжег, когда пек картошку. Ты мне смажь да завяжи покрепче, мама.
Тогда мать уверенно сказала:
– Ой, врешь, Гришка!
Но руку ему салом смазала, приложила свежий лопух и чистым лоскутом завязала.
Потом она вышла и села у крылечка.
Большая кругом лежала земля. Большая ходила по дорогам война. Вот тут-то, на войне, и стояла серая с белой трубой хата, где жила мать и ее сын Гришка.
На другой вечер пронесся по улице топот, стук и гром.
Просунулась в дверь винтовка, за ней бородатый казак. Стукнул он прикладом об пол и приказал:
– А подать сюда хорошей еды и самого холодного молока крынку!
Испугался Гришка, вынул патрон из кармана и незаметно кинул его за окошко. Да вот беда! Упал патрон прямо другому казаку под ноги. Поднял казак патрон, отнес в хату и показал его старшому.
Отодвинул пустую крынку старшой. Расстегнул ворот, распустил пояс и объявил:
– Не иначе, как здесь оружейный склад. Обыщите вы все сараи и погреба, да и сундуки тоже. А кто тут есть в доме хозяин – посадите его под замок в амбар.