Том 3. Ранние и неоконченные произведения
Шрифт:
С молниеносной быстротой он швырнет ее таким же порядком дальше. И, таким образом, ответственность становится абсолютно неуловимой. Она то мчится в вагонах почтовых поездов, то летит по проводам телеграфа, то трясется на телеге с пакетом нарочного, чтобы, свалившись на голову какого-нибудь районного работника, стремительно отлететь назад и продолжать свой порочный круг.
Между тем бюрократ считает себя неуязвимым от всяких подозрений в том, что он срывает поставленную перед ним задачу.
Помилуйте, разве он срывает? Он первый сигнализирует, копии его телеграмм имеются во
Вызванный в контрольную комиссию, он сможет привезти в свое оправдание целую телегу, заваленную копиями оправдывающих его телеграмм.
— Это я-то виноват? — бия себя в грудь, будет возмущаться тот же тов. Французов из Дальрыбснаба, когда ему укажут на то, что он плохо подготовился к выполнению экспортного плана. — Я, который первый сигнализировал?! Да у вас одних моих копий, если поискать, целая куча наберется.
То же самое, вероятно, скажут товарищи Солдатов и Гусев из Дальснабсбыта, Щербак и Берендеев из Дальпромсоюза, Максимов из Крайфу, Гусев из Стальсбыта, а также Поляков из отдела эксплуатации Уссурийской ж.д., который побил рекорд «сигнализаторства», разослав одновременно по одному вопросу:
Пять копий спешной почтой,
семь копий «молнией»,
шесть копий телеграфом
и сколько-то простой почтой. А в общем столько, что в один прекрасный день копии с его телеграммы о погрузке нефти были получены чуть ли не всеми учреждениями и организациями гор. Хабаровска, не включая сюда только краевую психиатрическую лечебницу, об-во Друзей детей и Союз воинствующих безбожников.
В своем постановлении от 3 июня президиум КрайКК-РКИ [16] крепко одернул всех упомянутых здесь товарищей и в последний раз напомнил, что подобного рода безобразия никем впредь допускаться не должны, потому что они ведут только к излишнему расходу бумаги, запутывают организации, вносят неразбериху, создают параллелизм в работе обследующих организаций, загружают почту и телеграф.
Всякие попытки отыграться на таком бессмысленном и беспредметном «сигнализаторстве», попытки подменить конкретную работу истерическими воплями об одностороннем «сложении» ответственности всегда получали и будут получать от РКИ резкий отпор, к каким бы ухищрениям ни прибегала еще далеко не совсем изжитая бюрократическая прослойка соваппарата.
16
КК — контрольная комиссия ВКП(б); РКИ — рабоче-крестьянская инспекция.
«Тихоокеанская звезда» (Хабаровск), 1932, 15 июня
<Сережа, выдай…>
На столе лежат две толстые пачки разноцветных записок.
Большинство из них — кое-как оторванные клочки случайно подвернувшейся бумаги. Клочок исписанного протокола, использованная желтая квитанция, листок папиросной бумаги, кусок синей промокашки и даже оборотная сторона от порожней папиросной пачки.
Всего сто девяносто четыре штуки.
Все эти записки подписаны
Все они адресованы в одно и то же место, а именно: на распределительный склад и лавку Союззолото.
Этот склад и лавка хранят и отпускают золотосдатчикам завезенные через сотни километров бездорожья остродефицитные товары.
Перелистаем же обе пачки потертых и помятых записок и посмотрим имена и фамилии тех «неутомимых тружеников», которые в чаще дикой тайги «добывают» дорогой металл, так необходимый нашей индустриализирующейся стране.
Самойлов!
Выдайте Корякину чулок женских 6 пар. Фуфайку 1 штуку, а самому Корякину выдайте 1 пиджак.
Кожевников
Самойлов!
Выдай Цыганенко пять метров мануфактуры.
Выдай Мурашко отрез на брюки, а Цыганенко еще две пачки печенья и шоколаду.
Как будто бы все очень хорошо.
Чета Корякиных — это, очевидно, супруги-золотоискатели. Цыганенко и Мурашко — золотоискатели тоже.
Вероятно, они сдали выработанное золото. Натянули шелковые чулки, надели новые брюки, фуфайки. И после тяжелой таежной работы сели распивать заслуженный чай с печеньем и шоколадом.
Что же! Пусть пьют на здоровье.
Самойлов!
…Отпусти Кононову одну женскую фуфайку и отрез сукна.
…Отпусти Маслову серого сукна.
…Отпусти этой женщине одну черную шаль.
…Отпусти Цыганенко 5 метров мануфактуры.
…Отпусти Беломестнову шоколаду 15 пачек.
…Отпусти Савченко для тов. Мурашко: 1) консервов 10 бан., 2) сахару 2 клгр., 3) печенья 4 пачки, 4) чаю 100 гр., 5) рыбы 4 клгр., 6) мыла 2 куска.
Кожевников
Здесь уже что-то не совсем ясно.
Ну предположим, что Кононов и Маслов — это золотоискатели. Предположим, что тов. Мурашко сшил себе новые брюки, съел вместе с Цыганенко печенье и шоколад, а теперь забирает продукты, чтобы снова отправиться в тайгу на прииски.
Ну что это за таинственная, безымянная женщина в черной шали? И давно ли это тов. Беломестнов превратился в приискового рабочего, в то время, когда всем он был известен как один из руководящих работников Селемджино-Буреинского района?
Самойлов!
Отпусти этому человеку три метра мануфактуры, необходимой ему для сшития трусов.
…Замени Мурашко отрез черного сукна на серое. Кроме того, выдай ему еще один новый костюм.
Самойлов!
Выдай этому зубному технику пряников, шоколаду, конфет и сахару.
…Выдай для Цыганенко фуфайку и отрез сукна, а жене т. Корякина чулок женских две пары.
Что за чертовщина!
Мурашко, оказывается, вместо того чтобы ехать в тайгу, все еще шьет себе брюки и все еще меняет то черные отрезы на серые, то серые на черные.
Скромная золотоискательница Корякина очень подозрительно быстро превращается в гражданку Корякину, в жену одного из работников приискового управления.