Том 3. Рассказы, фельетоны, статьи и речи
Шрифт:
Огромная толпа туземцев неслась мимо него с карандашами, записными книжками и фотоаппаратами в руках. Они окружали сошедшего с соседнего корабля знаменитого борца, джентльмена с расплющенными ушами и неимоверно толстой шеей. На Колумба никто не обращал внимания. Подошли только две туземки с раскрашенными лицами.
– Что это за чудак с флагом? – спросила одна из них.
– Это, наверно, реклама испанского ресторана, – сказала другая.
И они тоже побежали смотреть на знаменитого джентльмена с расплющенными ушами.
Водрузить
Сотни тысяч туземцев мчались по своим делам, ныряли под землю, пили, ели, торговали, даже не подозревая о том, что они открыты.
Колумб с горечью подумал: «Вот. Старался, добывал деньги на экспедицию, переплывал бурный океан, рисковал жизнью – и никто не обращает внимания».
Он подошел к туземцу с добрым лицом и гордо сказал:
– Я Христофор Колумб.
– Как вы говорите?
– Христофор Колумб.
– Скажите по буквам, – нетерпеливо молвил туземец.
Колумб сказал по буквам.
– Что-то припоминаю, – ответил туземец. – Торговля портативными механическими изделиями?
– Я открыл Америку, – неторопливо сказал Колумб.
– Что вы говорите! Давно?
– Только что. Какие-нибудь пять минут тому назад.
– Это очень интересно. Так что же вы, собственно, хотите, мистер Колумб?
– Я думаю, – скромно сказал великий мореплаватель, – что имею право на некоторую известность.
– А вас кто-нибудь встречал на берегу?
– Меня никто не встречал. Ведь туземцы не знали, что я собираюсь их открыть.
– Надо было дать кабель. Кто же так поступает? Если вы собираетесь открывать новую землю, надо вперед послать телеграмму, приготовить несколько веселых шуток в письменной форме, чтобы раздать репортерам, приготовить сотню фотографий. А так у вас ничего не выйдет. Нужно публисити.
– Я уже второй раз слышу это странное слово- публисити. Что это такое? Какой-нибудь религиозный обряд, языческое жертвоприношение?
Туземец с сожалением посмотрел на пришельца.
– Не будьте ребенком, – сказал он. – Публисити – это публисити, мистер Колумб. Я постараюсь что-нибудь для вас сделать. Мне вас жалко.
Он отвел Колумба в гостиницу и поселил его на тридцать пятом этаже. Потом оставил его одного в номере, заявив, что постарается что-нибудь для него сделать.
Через полчаса дверь отворилась, и в комнату вошел добрый туземец в сопровождении еще двух туземцев. Один из них что-то беспрерывно жевал, а другой расставил треножник, укрепил на нем фотографический аппарат и сказал:
– Улыбнитесь! Смейтесь! Ну! Не понимаете? Ну, сделайте так: «Га-га-га!» – и фотограф с деловым видом оскалил зубы и заржал, как конь.
Нервы Христофора Колумба не выдержали,
Тут за Колумба взялся другой туземец. Не переставая жевать, он вынул карандаш и сказал:
– Как ваша фамилия?
– Колумб.
– Скажите по буквам. Ка, О, Эл, У, Эм, Бэ? Очень хорошо, главное – не перепутать фамилии. Как давно вы открыли Америку, мистер Колман? Сегодня? Очень хорошо. Как вам понравилась Америка?
– Видите, я еще не мог получить полного представления об этой плодородной стране.
Репортер тяжело задумался.
– Так. Тогда скажите мне, мистер Колман, какие четыре вещи вам больше всего понравились в Нью-Йорке?
– Видите ли, я затрудняюсь…
Репортер снова погрузился в тяжелые размышления: он привык интервьюировать боксеров и кинозвезд, и ему трудно было иметь дело с таким неповоротливым и туповатым типом, как Колумб. Наконец он собрался с силами и выжал из себя новый, блещущий оригинальностью вопрос:
– Тогда скажите, мистер Колумб, две вещи, которые вам не понравились.
Колумб издал ужасный вздох. Так тяжело ему еще никогда не приходилось. Он вытер пот и робко спросил своего друга-туземца:
– Может быть, можно все-таки обойтись как-нибудь без публисити?
– Вы с ума сошли, – сказал добрый туземец, бледнея. – То, что вы открыли Америку, – еще ничего не значит. Важно, чтобы Америка открыла вас.
Репортер произвел гигантскую умственную работу, в результате которой был произведен на свет экстравагантный вопрос:
– Как вам нравятся американки?
Не дожидаясь ответа, он стал что-то быстро записывать. Иногда он вынимал изо рта горящую папиросу и закладывал ее за ухо. В освободившийся рот он клал карандаш и вдохновенно смотрел на потолок. Потом снова продолжал писать. Потом он сказал «о'кей», похлопал растерявшегося Колумба по бархатной, расшитой галунами спине, потряс его руку и ушел.
– Ну, теперь все в порядке, – сказал добрый туземец, – пойдем погуляем по городу. Раз уж вы открыли страну, надо ее посмотреть. Только с этим флагом вас на Бродвей не пустят. Оставьте его в номере.
Прогулка по Бродвею закончилась посещением тридцатипятицентового бурлеска, откуда великий и застенчивый Христофор выскочил, как ошпаренный кот. Он быстро помчался по улицам, задевая прохожих полами плаща и громко читая молитвы. Пробравшись в свой номер, он сразу бросился в постель и под грохот надземной железной дороги заснул тяжелым сном.
Рано утром прибежал покровитель Колумба, радостно размахивая газетой. На восемьдесят пятой странице мореплаватель с ужасом увидел свою оскаленную физиономию. Под физиономией он прочел, что ему безумно понравились американки, что он считает их самыми элегантными женщинами в мире, что он является лучшим другом эфиопского негуса Селасси, а также собирается читать в Гарвардском университете лекции по географии.