Том 3. Слаще яда
Шрифт:
Серж Котелянский поклонился новому посетителю с очень почтительным выражением. Тот ответил ему дружеским кивком и любезною улыбкою. Потом сел к своему столику. Там уже его ждали две сильно накрашенные наглые женщины и потертый, но бойкий господин во фраке.
Серж Котелянский сказал Генриху Зонненбергу:
— Вот! Неужели ты его не знаешь?
Генрих Зонненберг с легкою улыбкою отвечал:
— Правда, не знаю.
Серж Котелянский сказал внушительно:
— Ну, я тебе скажу, это — человек, которого
Генрих Зонненберг возразил недоверчиво:
— Вот как! Даже надо!
Серж Котелянский настаивал оживленно:
— Да, да, именно надо. У него связи и влияние прямо-таки удивительные. Это — Иуда Искариот.
Генрих Зонненберг жадно всматривался в знаменитого человека. Серж Котелянский рассказывал с обычною своею развязанностью:
— Я как-то его спрашиваю, знаешь, во время откровенной болтовни: послушай, говорю, Иуда, с чего ты взял себе такой странный и страшный псевдоним? Разве, говорю, ты не мог бы подписывать своих статеек более благозвучным именем? Да ведь ты, говорю, наконец, даже вовсе и не Иуда.
Генрих Зонненберг спросил:
— А как его настоящее имя?
Серж Котелянский ответил:
— Его зовут Иосиф Аристархович Эдельвейс. Не правда ли, звучное имя?
С легкою усмешкою сказал Генрих Зонненберг:
— Слишком звучное.
Серж Котелянский возразил:
— Ну, вовсе не слишком. Да не в том дело. А можете вы себе вообразить, что он мне ответил?
— А что? — спросил Генрих Зонненберг.
Серж Котелянский рассказывал:
— Представьте себе, — это прямо бесподобно, — он мне говорит: я и есть Иуда Искариот. Я его спрашиваю, — тот самый? А он мне самым спокойным тоном говорит: да, тот самый. И совершенно серьезно.
Генрих Зонненберг предположил:
— Он шутил, может быть?
Один из друзей сказал:
— Или ты, Серж, шутишь.
Серж Котелянский обидчиво сказал:
— Ну, вот, с чего мне врать! Потом я узнал, что это у него нечто вроде мании, — воображать, что он — второй раз родившийся Иуда.
Генрих Зонненберг задумался. Потом сказал таким тоном, что нельзя было понять, шутит он, или говорит серьезно:
— Да, с ним не мешает быть знакомым. Это именно тот, кто нужен.
Друзья стали подшучивать над Генрихом Зонненбергом. Говорили, что Иуда Искариот, пожалуй, и не возьмется за устройство любовных дел.
Генрих Зонненберг, не смущаясь, возразил спокойно:
— Мое дело, может быть, его заинтересует. Я сумею его заинтересовать. Серж, ты можешь меня с ним познакомить?
Серж Котелянский слегка покраснел от гордости, и сказал:
— Ну, конечно. Мы с ним очень хороши.
Генрих Зонненберг сказал:
— И если можно, сегодня же.
— Можно и сегодня. Только…
Серж Котелянский сделал серьезное лицо, и продолжал:
—
Генрих Зонненберг нетерпеливо спросил:
— А именно?
Серж Котелянский нагнулся к самому его уху, и зашептал:
— Надо совершить маленькую нескромность, — выдать ему чей-нибудь секрет, принести какое-нибудь важное секретное письмо, ну, или что-нибудь в этом же роде. Понимаешь? На это, понятно, не всякий пойдет, потому что не у всякого есть что-нибудь такое, чем можно кого-нибудь выдать, — но он не брезгает и маленькими секретами, интрижками какими-нибудь.
Потом, отодвинувшись от Генриха Зонненберга, уже обыкновенным тоном, — потому что в общей зале ресторана неудобно и непрактично секретничать так долго, чтобы все обратили внимание, — Серж Котелянский сказал:
— Не правда ли, это чорт знает, что такое! Но, может быть, он таким способом именно и приобретает способность влиять.
Генрих Зонненберг спокойно ответил:
— Весьма возможно.
Серж Котелянский сказал наставительно:
— Так вот видишь, если хочешь иметь с ним дела, так его надо заинтересовывать, а это не так то легко, не правда ли?
Генрих Зонненберг холодно усмехнулся и спокойно сказал:
— Я его заинтересую.
Серж Котелянский посмотрел на Генриха Зонненберга с уважением.
В тот же вечер знакомство состоялось. «С места в карьер». Генрих Зонненберг стал делать Иуде Искариоту кое-какие «авансы». Иуда Искариот относился к этому благосклонно.
Иуда Искариот со всеми всегда был любезен и мил. Теперь он чувствовал, как опытный психолог, что Генриху Зонненбергу что-то от него нужно, что ценою крупной услуги будет и достаточно крупное предательство.
На другой вечер Генрих Зонненберг опять встретился с Иудою Искариотом в другом таком же увеселительном заведении. Угостил Иуду Искариота ужином, и этот ужин вскочил ему в копеечку.
Во время ужина Генрих Зонненберг улучил минуту шепнуть Иуде Искариоту, что у него есть к нему интересное дело. Подчеркнул выражением слово интересное. Прибавлял для большой ясности:
— И еще мне хочется принести вам кое-что. Надеюсь, что это вам будет хоть немножко интересно.
Иуда Искариот переспросил:
— Ничто интимное?
Генрих Зонненберг ответил:
— Да, весьма интимное.
Иуда Искариот засмеялся весело. Генрих Зонненберг невольно вздрогнул от какого-то жуткого, противного чувства. Иуда Искариот не обратил, по-видимому, на это никакого внимания.