Том 3. Ведь и наш Бог не убог, или Кое-что о казачьем Спасе. Из сказов дедуси Хмыла. Часть II. Соль

Лгало… и Подлыгало…

Искренний же не лжёт. Он выдаёт в мир себя. Как есть. Без прикрас. Он как дурак, у которого что на душе, то и на языке. Его «внутренний человек», который «при огне», не «внутренним» живёт, и действует как бы одна и та же «искра», не происходит подмена «чувств на образы». Думаем, не надо пояснять сказанное?

Игра невозможна в полноте, если ты неискренний. Да, она не без азарта, не без ража, но в ней чего-то не хватает! Забавы, восторга, восхищения, упоения? Возможно, что и это есть

в игре неискреннего. Но полноты в ней нет. Ведь полнота лишь там, где простота. Где «внешний человек» созвучен с «внутренним». Тот, кто прост, лишь может СПОЛНА! Но он в глазах общества дурак. И в обществе он недееспособен. Но недееспособно общество. Ведь оно «не близ при огне», не душевно. Оно живёт, воруя лишь огонь сей, изымая его из душ тех, кого поглощает. Об этом тоже разговор будет ниже. А пока что стоит себе узелок на память завязать. Не изживёшь дурака из себя, пока ты неискренний. Да, многих смутит такой подход. Изжить дурака, что бы стать дураком. Но дураком не дурацким, который дурак, но тем, который у Рода, – уродивым. Род же тут, согласно древней традиции наших предков, – то, от чего мы отпали. Не род родни и предков, которые нам помогают, но Род-Хоровод. В общем, не будешь искренним – все твои «тайные» приёмы будут твоим же посмешищем. Ни к серебринам тут не притронуться, ни дурака повалять. Кажется, вполне ясно всё сказано?

В целом всякая духовная наука – подгонка. Без исключения! Подгонка под свои предпочтения, или, как говорят ныне, приоритеты. Обвиняют друг друга «духовные учителя» в сказкосочинительстве. Но каждый из них и есть сказочник. К примеру, некоторые борются со страстью. Да, если жизнь одна, а потом ад или рай, то борьба такая оправдана. Ради рая. Но рай и ад есть следствие грехопадения. Если грех, или уйму, или разделение, преодолеть, то рай и ад должны исчезнуть. Если же они не исчезли, то грех продолжает быть в силе! Не преодолён он. Нечто, назовём его иным измерением, иномирьем, опять разделено на рай и ад. Как тут, в нашем мире, который во грехе лежит, есть рай и ад, так и там, где, по идее, грех попран, рай и ад остаются. Так что неувязка с «духовной наукой» о борьбе со страстью и с преодолением греха. И как следствие – воздаянием за это раем в качестве награды преодолевшему. И наказанием адом – грех не поправшему. Ведь в таком взгляде на жизнь после жизни воочию остаётся разделение! Не так ли? Да и вообще всякий взгляд есть грех, или уйма. Ведь он делит мир на части. Ну не может Божья обитель быть разделена или во грехе быть! И не то что-то во взгляде на наказание и награду. И то, и не то!

Грех попрать – что уйму залатать без ниток и иголок, говорили наставники, в единое полотно без узора. Это и есть исцеление. Всё остальное – от лукавого.

Легче-тяжелее – это прелесть. Как и «помогаю». Да, мы как-то шагаем друг с другом по жизни в поисках утраченной Полноты. Но как? Всё сказки, что бы мы ни сказали. Всё сказки, что бы не сказали вы. Сказки, даже вопреки очевидности, которая, как вы помните, от лукавого тоже! Прелесть ей имя!

Вот некоторые «знатоки» духовных наук говорят, что до грехопадения чувства были такие-то… Но вот вопрос: были ли чувства до того, как грех мир порвал? Ведь чувства, так или иначе, направлены. С этим трудно поспорить. Очевидность, как говорится! Хоть очевидность и прелесть. Направлены они на достижение Полноты. Их не могло было быть Там, в раю, который мы потеряли. Ибо там и есть Полнота. Но тогда что было в раю? А там была любовь! Любовь, которая у нас болит. Мы только и делаем, что говорим о ней. У кого что болит, тот о том и говорит! Но высказаться не можем.

И сейчас каждое чувство разделяется само в себе, но его противоположность не замыкается в нём же. То есть не смыкается с ним в пару и не образует кольцо. Противоположность к чувству, несмотря на то что муж и жена – одна сатана, называли несходностью. Но эта несходность сходится с иным чувством, которое, в свою очередь, несходность к тому, кому является противоположностью. Так чувства и переплетаются друг с другом. И в этом переплетении они имеют некую сходность. То есть то, что делает их единым чувством. Эта общность называлась в Спасе любавой. Благодаря любаве в печали есть страх, а в страхе – презрение. В презрении – удивление. А в удивлении – гнев. В гневе – досада, в досаде – зависть.

Любава есть предвозвестница любви. Её нужно искать, чтобы обрести любовь. Так вот, призывая к любви, как мы делаем, и даже объявив себя любвеобильным, мы не в состоянии достигнуть любви. Вот потому и нужно утонуть в чувствах, чтобы поймать любаву. И тогда всё сойдётся! А когда сойдётся, то и любовь мы будем в состоянии поять и понять. И стать ею – любовью. Иначе нас ждёт сплошная несходность. Так что даже понимая, что всё не то и не так, мы будем не в силах вырваться из своей каморы, или камеры. Узники мы все с вами. Атхапом называлась эта камора. И о ней разговор будет ниже. Несходность держит нас в плену. Несходность – основа очевидности. Когда белое – это белое, а чёрное – это чёрное. Но тогда белое нужно объявить чёрным? Нет! Не нужно вообще ничего объявлять. Нужно лишь нырнуть в неочевидность. В ней есть то, что мир делает единым. Это любава! Но что такое любава? Этого никто не скажет. Воистину, пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что.

Конец ознакомительного фрагмента.