Том 3. Записки охотника
Шрифт:
Замысел рассказа оформился, по-видимому, в начале апреля 1847 г. Название его первоначально было другим. В Программе Iпод № 7 записано «Бед<ное> сем<ейство>». (Расшифровка принадлежит Б. М. Эйхенбауму. См.: Т, Сочинения,т. I, с. 356.) Предназначался рассказ поначалу для 8-го номера «Современника». В Программе III,датируемой концом июля — началом августа, под № 7 рядом с буквами «Б. С.» стоят «У. Л.», т. е. возникает новое название — «Уездный лекарь». Работу над рассказом М. К. Клеман относит к концу августа — началу октября. По его мнению, в числе рассказов, отосланных Тургеневым в редакцию «Современника» в начале
В Программе VТургеневым сделана пометка, согласно которой «Уездный лекарь» предназначался для первого номера «Современника» за 1848 год. В Программе VIэто вновь подтверждается и указывается крайний срок отсылки рассказа в Петербург: «в 1-й <номер> д<олжно> б<ыть> отпр<авлено> отсюда 5-го декабря» (или 23 ноября ст. ст.). Это намерение в 20-х числах ноября было выполнено. Все четыре рассказа для 1-го номера «Современника» («Бирюк», «Малиновая вода», «Уездный лекарь» и «Лебедянь») к 7 декабря ст. ст. 1847 г. уже находились у Некрасова (см. письмо Некрасова к Тургеневу от 11 (23) декабря 1847 г. — Некрасов,т. X, с. 93. См. также обоснование датировок рассказов «Бирюк» и «Лебедянь»).
В рассказе «Уездный лекарь» Тургенев обратился к сюжетной ситуации (любовь молодой девушки к своему врачу и ее последующая смерть), уже разрабатывавшейся в русских повестях. См., например, повесть «Не тронь меня», напечатанную в № 24 «Литературных прибавлений к „Русскому инвалиду“ на 1839 год» за подписью: А. Городок. Возможно, однако, что эта сюжетная ситуация была подсказана Тургеневу конкретными жизненными событиями, связанными с кончиной Любови Александровны Бакуниной. За месяц до смерти она, будучи в безнадежном состоянии, горячо и искренне полюбила своего врача П. П. Клюшникова. О последних днях Л. А. Бакуниной Клюшников рассказывал Белинскому, от которого эту историю узнал Н. В. Станкевич. В свою очередь, Станкевич мог рассказать ее Тургеневу, с которым был близок в 1840 г. Воспоминания о Л. А. Бакуниной Тургенев слышал также от ее сестер и братьев, с которыми был очень дружен. Но писатель, если данное предположение справедливо, далеко отошел от прототипов. Его уездный лекарь как тип ничем не напоминает П. П. Клюшникова, умного и талантливого врача, близкого к кружку Бакунина (см.: СерманИ. К истории создания «Уездного лекаря». — Орл сб, 1960).
Белинский отозвался о рассказе отрицательно: «В „Уездном лекаре“, — писал он Анненкову 15 февраля 1848 г., — я не понял ни единого слова, а потому ничего не скажу о нем; а вот моя жена так в восторге от него — бабье дело…» (Белинский,т. 12, с. 466). Оценка Белинского вызвана, вероятно, «психологизмом» рассказа в духе последних произведений Достоевскокого, повестей «Двойник» и «Хозяйка», в которых критик заметил тенденции отхода от общественно значимой проблематики к проблематике чисто психологической и даже патологической. О влиянии творческого метода Достоевского на стилевую манеру рассказа «Уездный лекарь» см. в статье: ВиноградовВ. В. Тургенев и школа молодого Достоевского. — Русская литература, 1959, № 2; см. также: ВиноградовВ. В. О языке художественной литературы. М., 1959, с. 493–506.
…депозитки…—
Мой сосед Радилов
Впервые опубликовано: Совр,1847, № 5, отд. I, с. 141–148 (ценз. разр. 30 апр.), под № III. Подпись, общая для четырех рассказов: Ив. Тургенев.
Автографы неизвестны.
В настоящем издании в текст ЗО 1880внесены следующие исправления:
строки 1–2. Вместо «вот проживает» — «и вот проживает» (по Совр,ценз. рукоп., ЗО 1852).
, строки 33–34. Вместо «сильно ударив рукою по столу» — «внезапно и сильно ударив рукою по столу» (по ценз. рукоп.; слова «внезапно и» вписаны Тургеневым).
, строка 7. Вместо «чрез неделю» — «через неделю» (по всем источникам до ЗО 1874).
На полях автографа незаконченной драмы «Искушение святого Антония», над которой Тургенев работал весной 1842 г., имеется запись фамилии героя рассказа (см.: наст. изд., Сочинения, т. 2, с. 689). Является ли это просто записью имени реально существовавшего человека или перед нами название тогда уже возникшего замысла рассказа — сказать трудно.
О намерении писать рассказ и, возможно, о начале работы над ним Тургенев сообщил Некрасову в письме из Берлина в начале февраля ст. ст. 1847 г. Отвечая на это — не дошедшее до нас — письмо, Некрасов 15 (27) февраля 1847 г. писал Тургеневу: «Радилова я буду ждать с нетерпением; мне эти ваши рассказы по сердцу пришлись» (Некрасов,т. X, с. 62).
Работа над рассказом была завершена в начале марта, так как уже к середине этого месяца он был у Белинского; 17 марта Белинский сообщил Боткину о получении третьего «отрывка» из «Записок охотника» (Белинский,т. 12, с. 352–353).
В рассказе «Мой сосед Радилов» Тургенев продолжает обличение этических норм господствующего класса. По церковным установлениям, Радилов не может жениться на Ольге, так как она сестра его первой жены. Ложная мораль разрушает счастье двух хороших людей, делает их любовь «незаконной».
Основная идея рассказа близка мыслям Герцена, изложенным в его статье «Новые вариации на старые темы», появившейся в третьей (мартовской) книжке «Современника» за 1847 год. Герцен восстает здесь против нравственного рабства, предрассудков и условностей, связывающих современного человека, против «дощатого балагана нашей морали» (Герцен,т. II, с. 98).
Белинский сочувственно отозвался о рассказе. В упомянутом выше письме к Боткину от 17 марта 1847 г. критик заметил: «Он <Тургенев> прислал рассказец (3-й отрывок из „Записок охотника“) — недурен…»
В рапорте Е. Волкова рассказу «Мой сосед Радилов» дана следующая оценка: «…рассказ этот противен мудрым постановлениям нашей церкви, следовательно, противен и нравственности» (Оксман, Сб, 1959,с. 275).
…о «прежде почивших отцах и братиях».— Слова из ектеньи об умерших.
Возле небольшой сажалки…— Сажалка — колдобина, наполненная водой, или небольшой искусственный прудик.
«Гром победы, раздавайся!»— популярный в свое время полонез для оркестра и хора композитора И. А. Козловского (1757–1831) на слова Г. Р. Державина. Полонез, получивший значение национального гимна, известен и под названием «Славься сим, Екатерина» — по начальным строкам припева.