Том 38. Полное собрание сочинений.

Толстой Лев Николаевич

Иногда статья писалась Толстым медленно, вяло, о чем он упоминает в Дневнике, и нередко он бывал статьей недоволен. Так, например, он отмечал в Дневнике 11 мая: «Немножко поправил о любви. Все ужасно плохо в сравнении с замыслом и важностью предмета»; 13 мая: «Вчера поправлял «о государстве и о любви. Мало и плохо». Временами же статья ему больше нравилась. Вечером того же 13 мая он отмечает: «Довольно много писал о любви. Не дурно, подвигается»; 23 мая: «Вчера поправил о любви не дурно».

После двух недель работы над статьей в мае Толстой решил, что кончил ее, и в письме от 25 мая предлагал Черткову прислать ее ему. И в Дневнике он 28 мая отметил: «Вчера как будто кончил и о любви и Американцу». Однако 29 мая Толстой

стал «опять поправлять» и «не дурно поправил» статью о любви. 30 мая он счел статью законченной, поставил под ней свою подпись и дату. 29 мая, повидимому, возникло колебание, как назвать статью, и на обложках статьи, датированных 29 и 30 мая, статья названа «О богопочитании».

31 мая Толстой опять «проработал всё утро» над статьей и вновь подписал и датировал ее своей рукой. И в Дневнике Толстого и в заголовке (на обложке) рукой H. H. Гусева в этот день впервые появилось заглавие «Единая заповедь». Этот момент можно считать завершением первой стадии работы Толстого над «маленькой заметкой О любви».

На другой же день, 1 июня, проснувшись в пятом часу утра, Толстой «записал много важного, хорошего к Нет л мире виноватых и к Единой заповеди и еще о Боге» (Дневник 1 июня 1900, т. 57). В тот же день он снова отметил в Дневнике: «Начал писать очень хорошо Единую Заповедь, но скоро к 12-му часу ослаб умом и оставил». Начатый им в этот день пересмотр статьи продолжался в течение всего июня. Судя по заголовкам на обложках статьи 3 и 4 июня, заглавие ее изменилось, и эти два дня она называлась «Наибольшая заповедь». Несмотря на это, 4 же июня Толстой в Дневнике записал: «Вчера утром писал немного «Единую заповедь», становится лучше». И на всем дальнейшем протяжении работы за статьей упрочивается заглавие «Единая заповедь» (только в дневниковой записи 14 июня 1909 г. Толстой называет статью «Заповедь любви»).

Первые дни июня Толстой работал над статьей немного, но с 7 июня работает над ней интенсивнее. В этот день он отметил в Дневнике: «Очень много работал над Единой Заповедью, с большим напряжением». 9 июня записав, что «чуть-чуть поправил о любви», с удовлетворением отмечает «Становится сильно». Накануне этого дня, 8 июня, Толстой выехал утром в Кочеты (к дочери T. Л. Сухотиной), и даже в пути, в вагоне, продолжал работать над статьей (И. Н. Гусев, «Два года с Толстым», изд. «Посредник», М. 1912, стр. 289).

10 июня он «очень хорошо поправил о любви» (Дневник 10 июня, т. 57), но 11 июня нашел, что «поправка о любви плоха» и «надо еще работать». Работа продолжается. 14 июня он опять «очень хорошо работал» над статьей, и в этот день вновь, считая, повидимому, статью законченной, он датирует ее и подписывает. Но продолжает думать о статье и на другой же день записывает в связи с ней в Дневнике: «Все уясняется и усиливается. Помоги Бог кончить. Кажется не заблуждаюсь, что важно» (Дневник 15 июня 1909 г., т. 57). Еще на следующий день, 16 июня, он после утренней работы над статьей отмечает: «Кажется подвигаюсь. Не дурно». 18 июня опять находит, что «не дурно, но надо еще работать». В тот же день, 18 июня, он делится с В. Г. Чертковым: «Все пишу Единую Заповедь. Мне кажется, что нужно, а я теперь в тех хороших условиях, что всякий месяц, неделю, день должен по вероятиям считать последним. И потому не могу из предстоящих дел не выбирать того, что считаю наиболее нужным» (письмо к В. Г. Черткову от 18 июня 1909 г., т. 89). К этому он добавляет: «Думал, что кончил Единую Заповедь, а сейчас запала в мысль новая, всё о старом, работа о значении солдатства» (там же).

Несколько дней работа шла вяло, но 22 июня Толстой, по его словам, «неожиданно занялся опять Единой Заповедью, поправил хорошо и вписал эпиграфы». В окончательном тексте дано тридцать шесть эпиграфов; большая часть их взята из Круга чтения.

Вечером того же дня, 22 июня, Толстой вышел из своего кабинета в гостиную, где находились его семейные.

«Случилось неожиданно то, что я прочел вслух Единую Заповедь. Ответ: молчание, и явно скука» (Дневник 22 июня, т. 57). На другой день Толстой «проснувшись думал и о вчерашнем». И в связи с этими мыслями записал в Дневнике: «Пора понять, что если хочешь служить людям, то работай для grand inonde [большой свет] — рабочего народа, и его имей перед собой когда пишешь. Наш брат в огромном большинстве безнадежен. А те жаждут» (Дневник 23 июня, т. 57). Об этом же он подробнее в тот же день писал В. Г. Черткову: «Вчера я прочел нашим (человек 5) мою статью Единая Заповедь, которая как мне кажется может вызвать в людях хорошие мысли и чувства. Но читая ее вчера нашему брату, изуродованным жалким людям, я убедился (хорошо убедиться в этом на 81 году), что всё что я пишу глупо, потому что обращено не к той публике, которой это нужно — к миллионам рабочих без и полуграмотных, не к неизвращенным разумным людям. И в первый раз, не умом, а всем существом, понял всю глупость того, что делал, и намерен те месяцы, дни, часы, которые мне остались, обратить на писание для них, передачу им того, что я, мне кажется, знаю и они, мне кажется, не знают: писать для них и в рассуждательной и в художественной форме» (письмо к В. Г. Черткову 23 июня 1909 г. т. 89. Еще о том же см. H. Н. Гусев, «Два года с Толстым», стр. 225—226. запись 24 июня).

Мысль писать не для «изуродованных жалких людей, а для миллионов рабочих без и полуграмотных» привела Толстого к намерению написать статью «самым простым языком» (см. там же, стр. 225). И в тот же день, 23 июня, он принялся исправлять статью, «упрощая язык и форму» (Дневник, запись 24 июня 1909 г., т. 57). Однако, он от своего намерения почти сразу же отказался и, в результате, эта работа привела только к перестановке глав и небольшим исправлениям, что он и отметил тогда же в дневнике (см. там же, запись 24 июня, т. 57). По сообщению Н. Н. Гусева, бывшего в то время секретарем Толстого, Лев Николаевич и после этой, отмеченной им в своем дневнике неудачи, опять выражал желание «переделать эту статью так, чтоб она стала вполне общедоступной по языку» (Н. Н. Гусев, «Два года с Толстым», стр. 225). Но, как это отмечает H.H. Гусев и как это явствует из обследования всех последующих редакций статьи, — Толстой так и не осуществил этого своего намерения.

Продолжая работать над Единой заповедью в прежней форме, считая, что работа идет «не дурно» (Дневник 27 июня, т. 57), Толстой продолжал расширять замысел статьи и 30 июня, тоже по его собственной оценке «не дурно», написал новую, в окончательном тексте седьмую главу «о чудесах» (Дневник 30 июня, т. 57). Вероятно Толстой в этот момент опять счел статью совсем законченной, так как решил отослать ее В. Г. Черткову. 30 июня, повидимому, была завершена вторая стадия работы над статьей «Единая заповедь».

В сопроводительной к рукописи записке от 1 июля 1909 г. Толстой писал В. Г. Черткову: «Посылаю вам, милый друг, Единую Заповедь. Если удосужитесь, прочтите с карандашом в руке. Ваши замечания мне очень дороги» (письмо к В. Г. Черткову от 1 июля 1909 г., т. 89). Чертков по прочтении рукописи возвратил ее через несколько дней Толстому, причем в конце статьи высказал свое мнение: «Как будто статья слишком резко неожиданно обрывается; чего то как будто нехватает в заключение», (см. Описание рукописей, № 15).

Толстой вновь принялся за работу, внес ряд поправок и вставок в текст и написал несколько дополнительных страниц в конце статьи, озаглавив эти страницы «Прибавление». 11 июля он опять записал в Дневнике о том, что «кажется кончил Единую заповедь».

Вновь перебеленная рукопись «Единой заповеди», датированная (рукой Н. Н. Гусева) в конце последней главы, перед «Прибавлением», 15 июля 1909 г., была вторично послана В. Г. Черткову, который на нолях этой рукописи сделал несколько пометок (отметил повторения).