Том 4. Ход белой королевы. Чаша гладиатора
Шрифт:
– Да, может, где уже и посильнее кто имеется. Я уже, брат, на слабину пошел.
– А раньше никто никогда вас не мог сбороть?
– Не находилось вроде таких.
– Никто-никто во всем мире?
– Сказал – никто.
– Ни разу в жизни?
Незабудный подозрительно покосился:
– А тебе что, другое говорили? Глупости! Не верь. Не было такого. Я с международного ковра ушел, разу одного к нему спиной не приложившись.
– Значит, всех могли сбороть?
– Всех.
– А если бы пять человек сразу набросились?
– Справился
– А десять?
– Если бы рассерчал очень, совладал бы.
– А если двадцать?
– Ну, двадцать – это, пожалуй, не совладал бы. Многовато. Десяток раскидал бы, а те, кто целые, навалом бы взяли. Где уж тут! Хотя бы пятнадцать сказал, а то, вишь, двадцать. Это уж ты хватил!
Помолчали. Сеня с восхищением оглядывал необыкновенного своего знакомца: А вы, дядя, в Америке тоже были?
– Приходилось.
– А там много есть, которые за нас?
– Сколько хочешь таких. Люди чуют, что тут она, правда. Вот и сочувствуют.
– А вы, дядя, теперь тоже уже окончательно за нас будете?
– Да я сроду против не был. Это вышло так… Обманули меня, по дурости. Вот и получилось теперь, что приехал уж, как говорится, на все готовенькое. Народ такое тут сотворил, а я ни в чем и не участвовал…
– Я тоже еще ни в чем не участвовал! – вздохнул Сеня. – Ни в гражданской, ни в Великой Отечественной. Только вот лом мы собирали с пионерами на шахтах. А так больше ни в чем не участвовал.
– Ну, ты-то еще поучаствуешь во всем. А вот уж я… Сеня поспешил утешить:
– У нас, кто и на пенсию уже полную вышел, все равно они тоже участвуют. Обследуют там что… Или во Дворце шахтера дежурят. Актив они там.
– Ну, в таком разе и меня не забудь. – Незабудный смешно шевельнул одним усом в сторону Сени. – Только не знаю уж, как я: актив буду или пассив?
– Зато самый сильный, – не смутился Сеня. Но у него еще была в запасе пропасть неотложных вопросов. И он торопливо продолжал:
– Дядя, а вы видели когда-нибудь в Америке живых диких индейцев?
– Видел… Только уж, вернее, как бы тебе сказать, – полуживых. Да и не дикие они вовсе. Им, брат, сейчас там не жизнь. Это они голы-босы с голодухи, а не от дикости. Им никуда и ходу не дают. Вот они перышки крашеные понатыкают, ну, а публике интересно. С того и живут.
– Про это я читал. Сурен, мой товарищ, книжку мне давал, – сказал Сеня. – И про негров тоже… Дядя, а в сколько этажей теперь уже есть в Америке дома?
– Да не считал. Говорили, что больше ста имеется. В Нью-Йорке.
– А вы, вы туда на самый верх лазали?
– Зачем лезть? На то элевейтер есть, лифт. Подъемная машина. – Я знаю. Это как клеть у нас в шахте.
– Правильно говоришь. На тот же манер. Сеня сбоку посмотрел на собеседника:
– У вас теперь совсем прошло?
– Будто ничего. Спасибо тебе, вовремя подсобил.
– Эх, хорошо, наверное, сильным быть! – мечтательно произнес Сеня. Интересно, наверное?
– Одной силы это еще мало. Надо подготовку
– Ясно. Без тренировки нельзя. Дядя, а если я стану тренироваться, я могу тоже сделаться сильным? Ну не таким, конечно, а все-таки?..
– А почему бы нет.
– А меня вот физкультурник наш в команду не принял. Говорит – слабое сложение.
Незабудный мизинцем повернул за плечо Сеню к себе спиной. Другой рукой провел между лопатками у мальчика, свел ему локти вместе, наклонил Сеню вперед осторожным тычком ладони в круглый стриженый мальчишеский затылок с глубоко запавшей ложбинкой на гибкой шее. С отведенными назад остренькими локтями Сеня был похож сейчас на большого пойманного в руки кузнечика. Артем Иванович ощутил хрупкую худобу мальчика. Бережно провел широкой ладонью по спине Сени, где под материей каждая косточка прощупывалась, как прощупывается в тряпичной кукле-петрушке ее каркасик.
– Ничего, ты крепенький, – проговорил Незабудный. – Только тощий чересчур. Развивайся. Ты вот гнешься зря, ты прямее ходи. Вот этак – плечи разверни назад… Ну вот…
– Я уже немножко кое-чего достиг в жизни, – сказал Сеня скромно. – Вот, например, кульбит научился делать. И каждый день плавание изучаю, – тихо договорил Сеня.
– Плавание – это хорошо! – одобрил Артем.
– А-ля брасс уже знаю, и как кролем.
– А баттерфляй можешь?
– И баттерфляй могу. Только теперь новый стиль с поправкой, как в Австралии. «Дельфин» называют.
– Правильно, – сказал Артем Иванович. – Ну и как, хорошо получается?
– Да я на воде еще не пробовал. Я пока дома на полу. Расстелю одеяло и тренируюсь. Я учебник плавания уже весь прочел. У нас ведь скоро много воды будет. Вот я и хочу заранее подготовиться…
– Погоди, погоди!.. – прервал его Незабудный и повернулся, громадина, к мальчугану. – Откуда у вас вода-то будет? С чего ты взял? Недаром ведь Сухояркой место наше зовется. Ведь степь кругом?
– А Гидрострой? К нам же воду скоро подведут. Разве не знаете? Вот, если на террикон залезть… Хотите, я вас туда сведу? Оттуда уже сверху видно строительство. Правда, канал от нас далеко пройдет, ну, а к нам водохранилище разольется… Вот я уже и подготовленный буду!
И он, захлебываясь, словно уже глотая залпом желанную воду, стал рассказывать о том, как ждут все ее в поселке, как подготавливают к ней трубы в домах и колонки на улицах. Что же из того, что пройдет трасса канала в стороне? Пусть не на самой магистрали будет Сухоярка. Но вода, вода большая, желанная, еще дедами загаданная, подступит и сюда.
Незабудный слушал его, изумленный, весь исходя несказанной благодарностью к мальчишке, от которого узнал такое, о чем и мечтать не решался. Так вот зачем переносят кладбище. Вот чему уступит место хибарка матери, которую хотят куда-то перенести и, возможное дело, уже срыли. А он-то, старый чудила!.. Тут все готовилось быть полной чашей, а он полез со своей вазочкой.