Том 4. Книга 2. Дневниковая проза
Шрифт:
(Lamartine) [88]
— Ist’s wirklich Ihre Meinung? [89]
И моя реплика:
— Ja, wenn’s durch einen, wie Sie geschieht! [90]
А Асю один другой мальчик, тоже розовый и белокурый, но уж сплошь-робкий и приятно-робкий, — маленький commis, умилительный тринадцатилетний Christian — торжественно вел за руку, как свою невесту. Он, может — даже наверное — не думал об этом, но этот жест, выработанный десятками поколений (приказчиков!)
88
«Светлая девочка, которая станет женщиной,
Бедный ангел, который покинет свое небо».
(Ламартин) (фр.).
89
Вы в самом деле так думаете? (нем.).
90
Да, если это совершается благодаря такому, как вы! (нем.).
А другой — темноволосый и светлоглазый Hellmuth, которого мы, вместе с другими мальчиками (мы с Асей были «взрослые», «богатые» и «свободные», а они Schulbuben, [91] которых в 9 ч. гнали в постель) учили курить по ночам и угощали пирожными, и который на прощанье так весело написал Асе в альбом: «Die Erde ist rund und wir sind jung, — wir werden uns wiedersehen!» [92]
А лицеистик Володя, — такой другой, — но так же восторженно измерявший вышину наших каблуков — здесь, в святилище д<окто>ра Ламана, где и рождаются в сандалиях!
91
Школяры (нем.).
92
«Земля круглая, а мы молоды, — еще увидимся!» (нем.).
Hellmuth, Christian, лицеистик Володя! — кто из вас уцелел за 1914–1917 год!
Ах, сила крови! Вспоминаю, что мать до конца дней писала:
Thor, Rath, [93] Theodor — из германского патриотизма старины, хотя была русская, и совсем не от старости, потому что умерла 34-х лет.
— Я с моим ять!
От матери я унаследовала Музыку, Романтизм и Германию Просто — Музыку. Всю себя.
93
Старое правописание, th. Теперь: Tor, Rat — ворота, совет (нем.)
Музыку я определенно чувствую Германией (как любовность — Францией, тоску — Россией). Есть такая страна — музыка, жители — германцы.
Персияночка Разина и Ундина. Обеих любили, обеих бросили. Смерть водою. Сон Разина (в моих стихах) и сон Рыцаря (у Lamotte-Fouqu'e и у Жуковского).
И оба: и Разин и Рыцарь должны были погибнуть от любимой, — только Персияночка приходит со всем коварством Нелюбящей и Персии — «за башмачком», а Ундина со всей преданностью Любящей и Германии — за поцелуем.
Treue [94] — как это звучит!
А французы из своей fid'elit'e [95] сумели сделать только Fid`ele (Фидельку!).
Есть у Гейне пророчество о нашей революции: «…und ich sage euch, es wird einmal ein Winter kommen, wo der ganze Schnee im Norden Blut sein wird…» [96]
У Гейне, вообще, любопытно о России. О демократичности нации. О Петре — державном революционере (Венчаной Революции).
94
Преданность (нем.).
95
Преданности (фр.).
96
«…И я говорю вам — когда-нибудь наступит зима, И весь снег на севере превратится в кровь…» (нем.).
— Гейне! — Книгу, которую я бы написала. И — без архивов, вне роскоши
Гейне всегда покроет всякое событие моей жизни, и не потому что я… (событие, жизнь) слабы: он — силен!
Столкнуться — и, не извинившись, разойтись — какая грубость в этом жесте! Вспоминаю Гейне, который, приехав в Париж, нарочно старался, чтобы его толкнули — чтобы только услышать извинение.
В Гейне Германия и Романия соцарствуют. Только одного такого еще знаю — иной строй, иная тема души, иной масштабно в двуродинности своей Гейне — равного: Ромена Роллана.
Но Ромен Роллан, по слухам, галло-германец, Гейне — как все знают — еврей. И чудо объяснимо. Я бы хотела необъяснимого (настоящего) чуда: француз целиком и любит (чует) Германию, как германец, германец целиком и любит (чует) Францию, как француз. Я не о стилизациях говорю — легки, скучны пробитых тупиках и раздвинутых границах рождения и крови. Об органическом (национальном) творении, не связанном с зоологией. Словом, чтобы галл создал новую Песнь о Нибелунгах, а германец — новую песнь о Роланде.
Это не «может» быть, это должно быть.
Die blinde Mathilde [97] — воспоминание детства.
Во Фрейбурге, в пансионе, к нам каждое воскресенье приходила женщина — die blinde Mathilde. Она ходила в синем сатиновом платье — лет сорок пять — полузакрытые голубые глаза — желтое лицо. Каждая девочка, по очереди, должна была писать ей письма и наклеивать, на свои деньги, марки. Когда письма кончались, она в благодарность садилась за рояль и пела.
97
Слепая Матильда (нем.).
Немецким девочкам: «Ich kenn ein K"atzlein wundersch"on». [98]
Нам с Асей: «Der rothe Sarafan». [99]
Теперь вопрос: кому blinde Mathilde столько писала? Ответивший на вопрос напишет роман.
Как я любила — с тоской любила! до безумия любила! — Шварцвальд. Золотистые долины, гулкие, грозно-уютные леса — не говорю уже о деревне, с надписями, на харчевенных щитах: «Zum Adler», «Zum L"owen» [100] (Если бы у меня была харчевня, я бы ее назвала: «Zum Kukuck» [101] ).
98
«Я знаю одну прелестную кошечку» (нем.).
99
«Красный сарафан» (нем.).
100
«У орла», «У льва» (нем.).
101
«У черта» (нем.).
Никогда не забуду голоса, каким хозяин маленького Gasthaus «Zum Engel» [102] в маленьком Шварцвальде, указывая на единственный в зале портрет императора Наполеона, восклицал:
— Das war ein Kerl! [103]
И после явствующей полное удовлетворение паузы:
— Der hat’s der Welt auf die Wand gemahlt, was wollen heisst! [104]
После Эккермана могу читать только «M'emorial de Sainte-H'el'ene» Ласказа — и если я кому-нибудь завидовала в жизни — то только Эккерману и Ласказу.
102
Гостиница «У ангела» (нем.).
103
Вот это был парень! (нем.).
104
Он всему миру показал, что значит хотеть! (нем.).