Том 4. Письма 1820-1849
Шрифт:
Так как вас несомненно интересуют наши домашние дела, то вам небезразлично будет узнать, что последний сейчас ввязался в очень серьезную полемику с Грановским по поводу бургиньонов и франков. Как вы видите, мы не теряем своего времени попусту и вопросы текущего дня занимают нас не менее, чем остальной мир. Правда, нам не хватает времени слишком много возиться со всеми нелепостями, происходящими в Европе, такими, как, например, прусские дела и другие им подобные, но у нас его больше, чем надо, чтобы достойно готовиться, в качестве нового народа Божия, к великой предназначенной нам миссии, руководить умственным и общественным движением человеческого рода. Многозначительному спору, о котором я вам сообщаю, придает еще большую значительность то, что с этим связано
Что сказать мне про себя и про свое жалкое здоровье? Мы постоянно раскачиваемся между благом, которое я не почитаю благом, и злом, которое, говорят, вовсе не есть зло. Я прозябаю, таким образом, в обманчивости духа и плоти. Все это, как вы легко поймете, делает меня отнюдь не забавным для других, за исключением редкой дружбы, забредшей в глушь и столь же упорной, как ваша, но приходится поневоле мириться с тягостью обманного существования, которое сам себе создал. Ваша дружба, несмотря на разделяющие нас пространства, составляет одно из самых моих отрадных утешений, а ныне, ввиду обещанного нам близкого вашего прибытия в наши широты, я прибавлю еще, что оно поддерживает во мне самую пленительную надежду. Приезжайте же, вы на деле убедитесь, какое важное значение могут иметь подлинные симпатии одного разумного существа для другого такого же или, по крайней мере, таким когда-то почитавшегося.
Но только торопитесь, потому что чем больше я об этом думаю, тем сильнее убеждаюсь, что пора мне сгинуть со света тем или другим путем, через бегство или могилу. Что ни день, я вижу, как возникают вокруг меня какие-то новые притязания, которые выдают себя за новые силы, старые обманы, которые принимаются за старые истины, шутовские идеи всякого рода, которые признаются серьезными делами; и все это принимает осанку авторитета, власти, высшего судилища, выносит вам приговоры осуждения или оправдания, лишает вас слова или разрешает говорить. Чувствуешь себя как бы в исправительной полиции в каждый час своей жизни. Что прикажете делать в этом новом мире, где ничто мне не улыбается, ничто не протягивает мне руки и не помогает жить? В конце концов я все же предпочитаю погибнуть от скуки, порожденной унынием одиночества, чем от руки тех людей, которых я так любил, которых я и теперь еще люблю, которым я служил по мере своих сил и готов был бы еще послужить.
Прощайте, дорогой друг. Верьте, прошу вас, моему чувству глубокой привязанности, с нетерпением жаждущей отрадного общения с вами. Петр Чаадаев»
Печатается по автографу — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Д. 72. Л. 91–92.
Публикуется впервые.
На л. 91 об. — 92 приписка рукой Эрн. Ф. Тютчевой. На л. 92 об. рукой Эрн. Ф. Тютчевой: «Ее высокоблагородию Екатерине Львовне Тютчевой. В Москве, у Старого Пимена близ Малой Дмитревки, в доме Милютина».
1 23 апреля исполнялась годовщина со дня смерти И. Н. Тютчева.
2 К. В. Толбухин.
Печатается впервые на языке оригинала по автографу — РГБ. Ф. 308. К. 1. Ед. хр. 18. Л. 30–33 об.
Первая публикация в русском переводе — Изд. 1980. С. 94–96.
1 Эрн. Ф. Тютчева вместе с детьми уехала на курорт Гапсаль (ныне г. Хаапсалу, Эстония) для лечения грязями.
2 В. Ф. Вяземская, жена П. А. Вяземского.
3 Речь идет о жене сардинского посланника в Петербурге Авогадро ди Колобиано.
4 Ц. И. Капелло, гувернантка детей Тютчева.
5
6 А. Г. Лазарева (урожд. Бирон); ее свояченица — Е. В. Бирон, дочь кн. В. И. Мещерского.
7 А. Ф. Туманская, А. В. Сенявина — дочь нидерландского посла в Петербурге бар. В. д’Оггера, жена товарища министра внутренних дел И. Г. Сенявина, с дочерью Евгенией. А. В. Сенявина вместе со своей сестрой бар. Е. В. Мейендорф принадлежали к близкому пушкинскому окружению, славились ученостью, которую отмечает в своем письме и Тютчев. А. О. Смирнова-Россет писала о Сенявиной: «Она устроила свой дом на Английской набережной и сказала, что в приемный день принимает запросто у себя утром. <…> Она получала “Revue des Deux Mondes”, который всегда лежал у нее на столе. У нее делали живые картины…» (Смирнова-Россет. С. 176–177).
8 М. П. Валуева, дочь кн. П. А. Вяземского, бывшая замужем за П. А. Валуевым, занимавшим позднее, в 1860-е гг., пост министра внутренних дел. Тютчев, бывший в то время председателем Комитета цензуры иностранной, состоял с ним в деловой переписке.
Печатается впервые по автографу — РГБ. Ф. 308. К. 1. Ед. хр. 18. Л. 34–35.
1 Розальо — неустановленное лицо. А. Ф. Тютчева упоминает его в своем дневнике — «красавчик Розальо» вместе с Колобиано провожал их на пароход при отъезде за границу (см.: РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 212. Л. 42).
2 Тютчев предполагал хлопотать о месте фрейлины при дворе для старшей дочери.
Печатается впервые на языке оригинала по автографу — РГБ. Ф. 308. К. 1. Ед. хр. 18. Л. 36–39.
Первая публикация в русском переводе — Изд. 1980. С. 96–97.
1 А. Д. Чертков, знакомый Н. И. Тютчева, его жена Софья Павловна и дочери — Юлия, Любовь и Анна. А. Ф. Тютчева, описавшая в своем дневнике это путешествие, заметила о Чертковых, в том числе об одной из их дочерей, Юлии: «Это забавная маленькая особа, совершенно московский тип. <…> Все семейство Чертковых представляет собою разные варианты этого типа. Отец, славный человек, умирал от страха, ему виделись только бури, пожары, крушения, поломки. Он очень серьезно спрашивал у моего отца, нельзя ли попросить капитана поменьше топить, иначе мы непременно взлетим на воздух» (РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 212. Л. 42. Перевод с фр.).
2 Гр. Э. Межан, французский консул в Штеттине.
3 Ошибка; следует: «в Веймар».
4 К. Мальтиц должна была забрать Анну в Свинемюнде, но вместо себя она прислала человека с запиской. Тютчев не решился отправить дочь с незнакомым человеком, и Анна продолжила путь вместе с ним до Берлина, где их нагнала горничная Мальтицев.
5 Гр. М. Лерхенфельд-Кёферинг, министр финансов Баварии (1823), баварский посланник в Берлине (1840–1849); брат А. М. Крюденер, приятель юности Тютчева.
6 О неопределенных планах Тютчева Эрн. Ф. Тютчева писала кн. П. А. Вяземскому 14 июля 1847 г.: «Благодарю вас за сведения, которые вы мне сообщаете о путешествии парохода “Орел” в то время, как на нем находился мой муж. Я получила от него письмо из Берлина. Он только прибыл туда и пребывает в восторге от погоды и магии железных дорог. Впрочем, он ничего не пишет о маршруте своей поездки, и потому я теряюсь в догадках и предположениях. Поле обширное — от Берлина до Цюриха и от Бадена до Бельгии» (РГАЛИ. Ф. 195. Оп. 1. Ед. хр. 2899. Л. 1 об. — 2. Перевод с фр.; также см.: ЛН-2. С. 222).