Том 4. Повести и рассказы, статьи 1844-1854
Шрифт:
Стр. 425, строка 35:«навстречу своему» вместо «навстречу своего» (по всем другим источникам).
Стр. 431, строки 17–18:«то соглашалась, то спорила с ним, притворялась недоверчивой» вместо «то спорила с ним, то притворялась недоверчивой» (по наборной рукописи, Соври Т, 1856).
Стр. 445, строка 31:«схватил один багор» вместо «схватил багор» (по всем другим источникам).
«Затишье» написано в январе — июне 1854 г. На, рукописи Тургенев указал, что повесть «начата в Петербурге, в понедельник, 25-го января 1854 г., кончена в Петергофской колонии в среду 23-го июня 1854 г.» и что она «писана с большими промежутками». 10(22) июля 1854 г. И. И. Панаев писал М. Н. Лонгинову: «Возле живет И. С. Тургенев, и мы часто с ним видимся. Третьего дня он прочел свою
Можно предположить, что замысел «Затишья» возник у Тургенева значительно раньше его осуществления, и повесть была хорошо им продумана, прежде чем писатель приступил к работе над ней. Этим обстоятельством и объясняется то, что «Затишье» не имеет предварительных черновых рукописей и писарских копий. Первоначальная черновая рукопись повести стала в то же время и наборной. Результаты изучения рукописи «Затишья» впервые были изложены в статье Л. В. Крестовой «И. С. Тургенев в работе над „Затишьем“» (см.: Сб ГБЛ,с. 164–170). Л. В. Крестова считает, что рукопись «Затишья» «представляет первоначальную редакцию повести, дважды переработанную затем Тургеневым» (там же, с. 164). С этим утверждением нельзя согласиться, так как на автографе «Затишья» сохранились следы типографской краски и типографские пометы карандашом (ср.: Описание автографов И. С. Тургенева, сост. Р. П. Маториной, в кн.: Сб ГБЛ,с. 172–173). Исключение представляет только глава IV, написанная Тургеневым дополнительно для издания «Повестей и рассказов» в 1856 г.
Являясь одновременно и черновой и окончательной, наборной, рукопись «Затишья» позволяет проследить ход работы Тургенева от начальной ее стадии до первопечатного текста. Анализ многочисленных вставок на полях и исправлений в тексте, а также исключенных мест позволяет сделать следующие выводы [112] .
Значительной правке подвергались страницы рукописи, посвященные характеристике женских образов, в особенности — главной героини повести Марьи Павловны. Тургенев искал такие художественные детали при изображении внешности героини, которые отражали бы наиболее существенную черту ее внутреннего мира. Так, описывая первое появление Марьи Павловны, Тургенев отбросил несколько вариантов, пока выбрал нужные определения, подчеркивающие суровую естественно-стихийную неподвижность ее души, граничившую почти с «грубостью» и «тупостью» (наст, том, с. 390). В дальнейшем в соответствии с развитием сюжета, двигавшегося к трагической развязке, в портрете героини стали преобладать черты, объективно свидетельствующие о ее внутреннем смятении и тревоге (см.: наст, том, с. 442 и др.). В двух местах повести Тургенев намеревался сказать о том, что Марью Павловну любили не только дети, но и прислуга: «Не барышня она была, уверяли девушки, та же наша сестра». Приведенная фраза была вычеркнута в наборной рукописи ( Т, ПСС и П, Сочинения,т. VI, с. 451).
112
Варианты наборной рукописи и чернового автографа (главы IV) напечатаны: Т, ПСС и П, Сочинения,т. VI, с. 412–457.
Большое внимание писатель уделил и другому женскому образу повести, Надежде Алексеевне. Образ этот, в начало 1850-х годов новый для творчества Тургенева, впоследствии варьировался в произведениях писателя (ср. Ирину в «Дыме» и Полозову в «Вешних водах»).
Тургенев изменил возраст Надежды Алексеевны, сделав ее старше (24 года исправлено на 27), так как противоречивость ее облика, смесь положительных природных качеств с черствостью и эгоистичностью, могла быть характерна для женщины, уже успевшей пожить в обществе, развратившем ее. Правка страниц рукописи, на которых идет речь о Надежде Алексеевне, сводится главным образом к тому, чтобы сохранить меру как в положительных характеристиках, так и в намеках на проявления отрицательных черт этой героини.
Работа Тургенева над прочими персонажами повести характеризуется стремлением писателя придать каждому из героев индивидуальность, сделать его запоминающимся. Те места рукописи, где шла речь о Егоре Капитоныче, Гавриле Степаныче Акилине и его жене, Бодрякове, Попелене, неоднократно переделывались.
Пейзажи Тургенева, как отмечалось исследователями, отличаются эмоциональной взволнованностью и лиричностью, а также живописностью при точности и лаконичности описаний. Не удивительно поэтому, что в рукописи «Затишья» Тургенев тщательно отделывал каждую картину природы, настойчиво искал соответствия между красками, звуками и линиями, добиваясь наиболее точного художественного образа. Так, значительной правке подвергались описания сада в
Из правки, систематически проведенной Тургеневым по всей рукописи, необходимо отметить замену французских выражений русскими. В ходе работы над повестью Тургенев изменил фамилии некоторых персонажей. Так, первоначально в рукописи Веретьев носил фамилию Ивин, и Надежда Алексеевна соответственно именовалась Ивиной; вместо Бодрякова (поэта) был назван Кабурдин. Фамилия Помпонский также была найдена Тургеневым не сразу. Первоначально он назвал этого высокопоставленного чиновника Аристопетовым, но потом, очевидно в связи с тем, что фамилия Аристопетов была очень близка по звучанию к фамилии прототипа этого образа Арапетова (см. ниже), Тургенев отбросил ее и испробовал еще два варианта: Олимпийцев и Помповатый, пока не остановился окончательно на фамилии Помпонский. Стихотворение Пушкина «Анчар» первоначально было названо «Дерево смерти», а цитаты из него менялись дважды.
Следует еще отметить, что, работая над «Затишьем», Тургенев в окончательном тексте определеннее подчеркнул украинское происхождение Марьи Павловны и ее любовь к украинским песням. В связи с этим М. Драгоманов писал: «…Тургенев завел со мною разговор и об Украине и выражал сожаление, что ему не удалось ближе познакомиться с этой страной и населением ее, редкие встречи с которым возбудили в нем горячие симпатии; памятником этих симпатий остаются в его романах: Маша в повести „Затишье“ и Михалевич в „Дворянском гнезде“» ( ДрагомановМ. Воспоминания о знакомстве с И. С. Тургеневым. — В кн.: Письма К. Д. Кавелина и И. С. Тургенева к Герцену. Женева, 1892, с. 223; см. также: ГоловановаТ. П. Тургенев в кругу петербургских украинцев. — Т сб,вып. 5, с. 363–374).
Следующим этапом работы Тургенева над текстом «Затишья», после опубликования повести в 1854 г. в «Современнике», является переработка для издания «Повестей и рассказов» (1856 г.): в этот момент Тургенев вставил в первопечатный текст главу IV (сцена утреннего свидания Маши с Веретьевым; см. с. 416–422).
Появление «Затишья» вызвало критические отклики в периодической печати и ряд высказываний, письменных и устных, в литературных кругах.
Разбору новой повести Тургенева были посвящены статьи и рецензии в «СПб. ведомостях» (1854, № 218, 10 октября), в «Отечественных записках» (1854, № 11, отд. IV, с. 30–33), в «Москвитянине» (1854, № 21, ноябрь, кн. I, отд. IV, с. 33–42), в «Современнике» (1855, № 1, отд. III, с. 1 — 26) и в «Библиотеке для чтения» (1855, № 1, Журналистика, с. 38–44).
Высоко оценивая «Затишье» в целом, критики, однако, указали на незавершенность образов главных героев повести и на ее композиционную рыхлость. Критик «Современника» П. В. Анненков писал в статье «О мысли в произведениях изящной словесности», имея в виду «Затишье», что Тургенев «еще не вполне дописывает свои лица и образы, отчего им и недостает совершенной очевидности, и слишком много в них предоставлено отгадке читателя» (Совр,1855, № 1, отд. III, с. 20). Критик «молодой редакции» «Москвитянина» Б. Н. Алмазов упрекал Тургенева в том, что все лица в его повести «представляются случайно сошедшимися или насильственно сведенными автором: они не связаны общей идеей произведения» (Москв,1854, № 21, кн. 1, отд. IV, с. 35).
Аналогичные упреки по поводу «Затишья» были сделаны Тургеневу и его знакомыми. Тургенев писал по этому поводу 1(13) ноября 1854 г. И. Ф. Миницкому: «Замечание Ваше насчет „Затишья“ совершенно справедливо — и совпадает с тем, что мне сказали Некрасов, Анненков и др. Но, к несчастью, я не умею переделывать. Я по крайней мере рад, что джентльмен мой (Астахов) хотя несколько удался».
В отличие от литературных друзей Тургенева Л. Н. Толстой оценил «Затишье» как читатель весьма высоко. Об этом рассказал в своем дневнике в записи от 14-го июля 1896 г. С. И. Танеев. «После ужина, во время шахматной игры, кончили чтение повести Тургенева „Первая любовь“, — вспоминал композитор. — Когда кто-то упомянул о „Затишье“, Л<ев> Н<иколаевич> сказал, что с этой повестью у него соединено самое приятное воспоминание. В Севастополь ему привез ее знакомый ему доктор < …>; тогда Л<ев> Н<иколаевич> не думал о литературе и повестях, и он получил большое удовольствие от чтения». (Из «Дневников» С. И. Танеева. (Дневник за 1896-й год). — В кн.: История русской музыки в исследованиях и материалах. М., 1924. Т. 1, с. 198).