Том 4. Приключения Тома Сойера. Жизнь на Миссисипи
Шрифт:
Это походило на правду. Тетя Полли сказала с дрожью в голосе, которой не могла скрыть:
– Поцелуй меня еще раз, Том! А теперь убирайся в школу и не мешай мне.
Как только он ушел, она бросилась в чулан и достала старую куртку, в которой Том убежал из дому. Потом остановилась, держа куртку в руках, и сказала сама себе:
– Нет, рука не поднимается. Бедный мальчик, он, наверно, соврал мне, но это святая ложь, ложь во спасение, она меня так порадовала. Надеюсь, что господь… нет, я знаю, что господь простит ему, ведь это он выдумал по доброте сердечной. Даже и знать не хочу, если он соврал. Не стану смотреть.
Она положила куртку и призадумалась на минуту. Дважды протягивала она руку за курткой и дважды отдергивала ее. На третий раз она набралась смелости,
– Теперь я ему все прощу, чего бы он ни натворил, хоть миллион грехов!
Глава XX
Тетя Полли поцеловала Тома так ласково, что все его уныние как рукой сняло и на сердце у него опять сделалось легко и весело. Он отправился в школу, и ему так повезло, что он нагнал Бекки в самом начале Мэдоу-лейн. Вел он себя всегда в зависимости от настроения. Не колеблясь ни минуты, он подбежал к ней и сказал:
– Я очень нехорошо поступил сегодня, Бекки, и жалею об этом. Я никогда, никогда больше не буду, никогда, пока жив. Давай помиримся, хорошо?
Девочка остановилась и презрительно поглядела ему в глаза:
– Я буду вам очень благодарна, если вы меня оставите в покое, мистер Томас Сойер. Я с вами больше не разговариваю.
Она вздернула носик и прошла мимо. Том до того растерялся, что ему не пришло в голову даже сказать: «Ну и пожалуйста! Ишь задрала нос!» А когда он собрался с духом, говорить что-нибудь было уже поздно. Так он ничего и не сказал. Зато разозлился ужасно. Эх, если бы она была мальчишкой, уж и отлупил бы он ее! На школьном дворе он опять столкнулся с ней и послал ей вдогонку язвительное замечание. Она тоже не осталась в долгу, так что разрыв был полный. Возмущенной Бекки казалось, что она никогда не дождется начала уроков, так ей не терпелось, чтобы Тома отстегали за испорченную книжку. Если у нее и оставалось хоть какое-нибудь желание изобличить Альфреда Темпла, то после обидных слов Тома оно совсем пропало. Бедная девочка, она не знала, что опасность грозит ей самой!
Учитель Доббинс дожил до седых волос, так и не добившись своей цели. Самой заветной его мечтой было сделаться доктором, но бедность не пустила его дальше сельской школы. Каждый день он доставал из ящика своего стола какую-то таинственную книгу и погружался в чтение, пока ученики готовили уроки. Книгу эту он держал под замком. Все мальчишки в школе умирали от любопытства хоть одним глазком заглянуть в эту книгу, но удобного случая так ни разу и не представилось. У каждого мальчика и у каждой девочки имелись свои соображения насчет того, что это за книга, но не было никакой возможности докопаться до правды. И вот, проходя мимо кафедры, стоявшей возле самых дверей, Бекки заметила, что ключ торчит в ящике. Жалко было упустить такую минуту. Она оглянулась, увидела, что никого кругом нет, – и в следующее мгновение книга уже была у нее в руках. Заглавие на первой странице – «Анатомия» профессора такого-то – ровно ничего ей не сказало, и она принялась листать книгу. Ей сразу же попалась очень красивая гравюра, вся в красках, – совсем голый человек. В это мгновение чья-то тень упала на страницу – на пороге стоял Том Сойер, заглядывая в книжку через ее плечо. Торопясь захлопнуть книгу, Бекки рванула ее к себе и так неудачно, что надорвала страницу до половины. Она бросила книгу в ящик, повернула ключ в замке и расплакалась от стыда и досады.
– Том Сойер, от вас только и жди какой-нибудь гадости, вам бы только подкрадываться и подсматривать.
– Почем же я знал, что вы тут делаете?
– Как вам не стыдно, Том Сойер, вы, уж наверно, на меся пожалуетесь. Что же мне теперь делать, что делать? Меня накажут при всей школе, а я к этому не привыкла!
Она топнула ножкой и сказала:
– Ну и отлично, жалуйтесь, если хотите! Я-то знаю, что теперь будет. Погодите, вот увидите! Противный, противный мальчишка! – И, выбежав из школы, она опять расплакалась.
Озадаченный
– Ну и дура эта девчонка! Не привыкла, чтоб ее наказывали! Чушь какая! Подумаешь, отстегают! Вот они, девчонки, – все трусихи и мокрые курицы. Я, конечно, ничего не скажу старику Доббинсу про эту дуру, можно с ней и по-другому разделаться, и без ябеды обойдется, да ведь что толку? Доббинс непременно спросит, кто разорвал книжку, и ответа не получит. Тогда он сделает, как всегда, – начнет спрашивать всех подряд, сначала одного, потом другого; а дойдет до нее, сразу узнает, кто виноват: у девчонок всегда по лицу все видно. Где им выдержать! Вот и выпорет ее. Да, попала Бекки в переделку, теперь уж ей не вывернуться. – Том подумал еще немного и прибавил: – Ну и ладно! Ей хотелось, чтобы мне влетело, – пускай теперь сама попробует.
Том присоединился к игравшим во дворе школьникам. Через несколько минут пришел учитель, и уроки начались. Том не чувствовал особенного интереса к занятиям. Каждый раз, как он взглядывал в сторону девочек, его расстраивало лицо Бекки. Ему вовсе не хотелось жалеть ее, а выходило так, что он никак не мог удержаться; он не чувствовал ничего хоть сколько-нибудь похожего на торжество. Скоро открылось происшествие с учебником, и после этого Тому пришлось думать только о своих собственных делах. Бекки очнулась от своего горестного оцепенения и выказала живой интерес к происходящему. Том не выпутается из беды, даже если скажет, что это не он облил чернилами книжку; и она оказалась права: вышло только еще хуже для Тома. Бекки думала, что обрадуется этому, старалась даже уверить себя, будто радуется, но не могла. Когда дошло до расплаты, ей захотелось вскочить и сказать, что это сделал Альфред Темпл, однако она удержалась и заставила себя сидеть смирно. «Ведь Том, – говорила она себе, – непременно пожалуется учителю, что это я разорвала картинку. Слова не скажу, даже для спасения его жизни! « Том выдержал порку и вернулся на свое место, даже не очень огорчившись. Он думал, что, может быть, и в самом деле, расшалившись, как-нибудь незаметно опрокинул чернильницу на книжку, и отнекивался только для виду, потому что так было принято не отступать от своих слов из принципа.
Мало-помалу прошел целый час, учитель дремал на своем троне, клюя носом, в воздухе стояло сонное жужжание зубрежки. Скоро мистер Доббинс потянулся, зевнул, отпер стол и протянул руку за книгой, но нерешительно, как будто не зная, брать ее или не брать. Ученики лениво глядели на него, и только двое из них зорко следили за каждым его движением. Мистер Доббинс некоторое время рассеянно вертел книгу, потом взял ее в руки, уселся в кресле поудобнее, собираясь приняться за чтение. Том оглянулся на Бекки. Ему случалось видеть такое загнанное и беспомощное выражение у кроликов, когда в них целятся из ружья. Он мигом забыл про свою ссору с ней. Что-то надо сделать! Сию же минуту! Но как раз эта необходимость спешить мешала ему что-нибудь придумать. И вдруг его осенило вдохновение. Он подбежит к учителю, выхватит у него книгу, выскочит в дверь – и был таков. Но на одну коротенькую секунду он замялся, и случай был упущен – учитель раскрыл толстый том. Если бы можно было вернуть потерянное время! Слишком поздно. Теперь Бекки уже ничем не поможешь. В следующую минуту учитель повернулся лицом к классу. Все опустили глаза. В его взгляде было что-то такое, от чего даже невиноватые затряслись от страха. Наступило молчание, оно длилось так долго, что можно было сосчитать до десяти; учитель все больше и больше распалялся гневом. Наконец он заговорил:
– Кто разорвал эту книгу?
Ни звука в ответ. Можно было расслышать падение булавки. Молчание продолжалось; учитель вглядывался в одно лицо за Другим, ища виновного.
– Бенджамен Роджерс, вы разорвали эту книгу?
Нет, не он. Снова молчание.
– Джозеф Гарпер, это сделали вы?
И не он.
Тому Сойеру становилось все больше и больше не по себе, его изводила эта медленная пытка.
Учитель пристально вглядывался в ряды мальчиков, подумал некоторое время, потом обратился к девочкам: