Том 4. Приключения Тома Сойера. Жизнь на Миссисипи

Твен Марк

— Вы мне позволили обучать вас всему, что касается парохода, правда?

— Да, — сознался я.

— Вы это сделали?

— Да.

— Вы — тот самый человек, который… который…

Слов не хватало. Пауза, бессильная попытка что-то еще сказать, — но он махнул рукой, выдавил мрачное, тяжелое проклятие и совсем ушел. Потом я его часто видел внизу во время пути, но он был холоден и даже иа меня не смотрел. Идиот, если бы он не поспешил тогда с самого начала разыграть меня таким дурацким образом, я бы, наверно, направил его мысли в другую сторону и спас от глупейшей невежливой выходки.

Я сам напросился на вахту в четыре утра, потому что никогда не надоест смотреть иа летние восходы солнца на Миссисипи.

Они просто чарующи. Сначала выразительная тишина, глубокое молчание повсюду. Потом жуткое ощущение одиночества, отрезанности, удаленности от суеты и суматохи мира. Украдкой пробивается paccвет; плотные стены черного леса мягко сереют, и широкие просторы реки открываются и становятся виднее; вода как стекло, над ней призрачно клубится белая мгла; ни малейшего дыхания ветра, ни один листок не шевельнется, глубокое, бесконечно радующее спокойствие. Но вот запела птица, за ней другая, и скоро их голоса сливаются в ликующий взрыв музыки. Птиц не видно — вы просто плывете среди песни, которая как будто льется сама по себе. А когда свет становится сильнее, развертывается такая чудесная, такая радостная картина, какой и не вообразить.

Ближе к вам — яркая зелень густой, непроницаемой листвы, дальше она, от оттенка к оттенку, бледнеет; на ближайшем мысу, в миле от вас, листва кажется светлой, как нежная весенняя поросль, на следующем мысу листва почти бесцветна, а дальний мыс — за много миль, у самого горизонта, — спит на воде, как смутное облако, и его почти не отличить от неба над ним и вокруг него.; Все пространство реки — как зеркало: призрачно отражаются в ней листва, извилины берегов и дальние мысы. Да, ото прекрасно — нежно, и нарядно, и прекрасно. А когда солнце совсем взойдет и заиграет — здесь розовым румянцем, там золотым блеском, а то лиловой дымкой там, где она эффектнее всего, — можете поручиться, что вы видели зрелище, которое стоит запомнить!

Рано утром мы прошли Кентуккийскую излучину — место странного и трагического происшествия в былые времена. У капитана По была небольшая паровая яхта, на которой он с женой жил много лет. Однажды ночью яхта наткнулась на корягу у Кентуккийской излучины и стала тонуть с поразительной быстротой — вода уже стояла над полом в каюте, когда капитан выбежал на корму. Тут он начал рубить палубу, чтобы пробить отверстие в каюту жены: она спала на верхней койке; настил оказался тоньше, чем капитан думал, и при первом же ударе топор прошел сквозь истлевшие доски и разнес череп жене.

Сейчас эта излучина затянута песком, так как река проложила новое русло, и по той же причине большая и очень оживленная прежде Ореховая излучина теперь осталась в стороне, далеко от обычного курса пароходов.

Мы посетили Хелину и другой город, о котором я раньше не слыхал, потому что он только что вырос, — Арканзас-Сити. Он порожден железной дорогой: линия Литлрок — Миссисипи — Техас подходит тут к самой реке. Мы спросили пассажира, местного жителя, что это за город. «Знаете, — сказал он, задумчиво, с видом человека, который медлит, чтобы выразиться как можно точнее,—это чертова дыра». Описание — фотографически точное. Ободранные дощатые домишки стоят рядами или сбившись и кучу, а запас грязи достаточен, чтобы обеспечить этим товаром город на сотню лет вперед: ведь наводнение только недавно отступило. На улицах виднелись там и сям глубокие лужи, и в разных местах был разбросан десяток грубо сколоченных лодок; валялись они там, где им приключилось быть, когда вода отступила и люди снова могли ходить в гости и за покупками пешком. И все же этот городок растет, за ним лежат богатые окрестности, рядом — элеватор и большой, хороший завод для производства хлопкового масла. Я раньше таких заводов не видывал.

Хлопковое семя в мои времена почти ничего не стоило. Теперь оно стоит от двенадцати

до тринадцати долларов тонна, и его не выбрасывают. Масло, выжатое из этих семян, бесцветно, безвкусно и почти или даже совсем без запаха. Утверждают, что, подвергшись особой обработке, оно может служить подделкой и заменой любого масла и в то же время стоить дешевле самого дешевого из них. Умные люди возили его в Италию, подправляли, наклеивали ярлычки и привозили обратно под видом оливкового масла. Эта торговля до того разрослась, что Италия оказалась вынужденной наложить запрет на ввоз хлопкового масла, чтобы не пострадала ее собственная торговля оливковым маслом.

Хелина расположена в одном из красивейших мест на Миссисипи. Она стоит на самом крайнем, самом южном холме, виднеющемся по эту сторону реки. В обычное время — это прелестный город, но наводнение (а может быть, и спад воды) недавно опустошило его: улицы были залиты грязной водой, а стены домов все еще опоясывает широкая темная полоса, подымающаяся от фундамента; всюду валялись брошенные и забытые лодки; деревянные настилы на четырехфутовых подпорах всо еще стоили; дощатые тротуары, настланные на земле, были развалены и разбиты: когда по ним проходили два человека, слепой мог бы подумать, что идет кавалерийская атака; везде была грязь, черная и глубокая, а во многих местах стояли малярийные лужи затхлой воды. Наводнение на Миссисипи — если не считать пожара — самое разрушительное и ужасное бедствие.

Мы славно провели тут время в этот солнечный воскресный день — два часа полной свободы на берегу, пока пароход разгружался. Подальше от центра на улицах было мало белых, но зато множество цветной публики, главным образом женщин и девиц. Почти все были разряжены в яркие новые платья самого шикарного и затейливого стиля и покроя, — резкий и забавный контраст с унылой грязью и задумчивыми лужами.

Хелина — второй но населенности город в штате Арканзас; там насчитывается около пяти тысяч жителей. Земля вокруг необычайно плодородна. Хелина успешно торгует хлопком, продает от сорока до шестидесяти тысяч кип в год, а также ведет большую торговлю лесом и зерном; имеются тут литейный и маслодавильные заводы, механические и каретные мастерские, — короче: около миллиона долларов вложено в промышленность.

Там проходят две железные дороги — это коммерческий центр большого и богатого района. Новоорлеанский «Таймс-Демократ» определяет общий годовой доход города в четыре миллиона долларов. 

Глава XXXI. ОТПЕЧАТОК БОЛЬШОГО ПАЛЬЦА, И ЧТО ИЗ ЭТОГО ВЫШЛО 

Мы подходили к Наполеону в Арканзасе. Тут я стал подумывать о том, что мне там предстояло сделать. Стоял полдень ясный и солнечный. Это к худшему — во всяком случае, не к лучшему, — ибо мое дело желательно выполнить не при дневном свете. Чем больше я раздумывал, тем очевиднее становился для меня этот факт то с одной, то с другой точки зрения. Наконец передо мной встал четкий вопрос: имеет ли смысл выполнять днем это поручение, если, принеся в жертву удобства и личные вкусы, можно посвятить ему ночь и не привлечь тогда никаких любопытных взоров? Я больше не колебался. Простой вопрос и простой ответ — лучший выход из большинства запутанных положений,

Я позвал своих друзей к себе и каюту и сказал, что очень огорчен, если они будут разочарованы и недовольны, но, но некоторым соображениям, лучше всего взять наши вещи и высадиться в Наполеоне. Они взбунтовались и, не стесняясь в выражениях, высказали свое неодобрение громко и решительно! Главный их довод был тот, какой испокон веков всегда выплывает первым в таких случаях: «Но ведь вы решили, вы согласились остаться на этом пароходе» и т. д., — как будто если человек решил сделать глупость, он обязан продолжать в том же духе и совершить двойную глупость, выполняя свое решение.