Том 4. Произведения 1857-1865
Шрифт:
Живновский. Я, пожалуй, и уйду, сударыня.
Лобастов.Вздор, любезный, без хлеба-соли из гостей не уходят… выпьем!
Живновский. Я, ваше превосходительство, от этого никогда не отказываюсь. По-моему, это неучтиво!
Лобастов. Что говорить — выпьем!
Живновский (Живоедовой).Ваше здоровье, благодетельница! Дай вам бог полнеть, добреть да богатеть, да женишка чтобы такого… чтоб искры из глаз посыпались! (Пьет.)
Лобастов.
Живоедова. Ведь чего только не скажешь ты, стрекоза! Ну, уж посиди ин; вот ужо Иван Прокофьич выедет, так потешишь его, старика.
Боковые двери растворяются, и из другой комнаты показывается большое и длинное кресло, подталкиваемое сзади двумя лакеями. На кресле, утопая в подушках, лежит Иван Прокофьич, старик худой и слабый; одет в халат, и ноги закутаны в меховое одеяло; в руках у него трость, которою он в раздумье чертит по одеялу. Лакеи, подкатив кресло на середину комнаты, удаляются.
Лобастов. А вот и он, легок на помине!
Те же и Иван Прокофьич.
Лобастов.Здравствуй, брат, Иван Прокофьич! Каково, сударь, спал? веселые ли сны во сне видел?
Иван Прокофьич (слабым голосом).Плохо, Андрей Николаич, только провалялся с боку на бок. Теперь еще как будто поотлегло, а вчерась с вечеру да сегодня утром даже словно как в тумане был.
Живновский.Полноте, благодетель, еще поживете. Вот мы вам здоровья пожелаем. (Подходит к закуске и пьет.)
Иван Прокофьич.Ничего, братец, даже не чувствую. Давеча и Аннушку не узнал.
Лобастов. Это, сударь, худо.
Живоедова. Уж и как худо-то! (Плаксивым голосом.)Я к нему подхожу давеча с ложечкой, а он, голубчик, смотрит на меня да и говорит: «Ступай, говорит, ты прочь, а пошли ко мне Аннушку!» Так во мне даже сердце-то все перевернулось!
Живновский. Это вы точно правду сказали, матушка Анна Петровна! Я вот сколько уж раз при последних минутах присутствовал — и, однако ж, никак не могу привыкнуть… все, знаете, сердце в груди перевертывается!
Иван Прокофьич. У тебя оно поди уж наизнанку выворотилось! Что нового, Андрей Николаич?
Лобастов.Да что, сударь, новенького? В газетах вон все про звезду какую-то пишут.
Иван Прокофьич. Эта, брат, звезда недаром.
Лобастов. Шумаркают то же и в народе, да ведь в народе, сами знаете, всегда всякая несообразность ходит.
Живоедова. Вот бы у Прокофья Иваныча спросить: он бы растолковал.
Иван Прокофьич. Да, брат, он на это мастер… Слыхал ты, как
Живновский. Я так думаю, благодетель, что водка дороже будет… вам же лучше!
Иван Прокофьич. Разрешил!
Лобастов. Что комета-с! вот это получше кометы будет: я уж полковником был, батальоном, сударь, командовал, а князь Семиозерский у маменьки под юпочкой еще квартированье имел, а теперь вот читаю в газетах — произведен, сударь, в генералы! Так это получше кометы будет!
ИванПрокофьич. Ну, а еще каких производств нет ли?
Лобастов. Федулов из полковников тоже в генералы произведен.
ИванПрокофьич. Какой это Федулов? комиссариатский * , что ли?
Лобастов. Тот самый.
Иван Прокофьич. Ну, этому следует. Хороший человек! Я, сударь, с ним дела имел по поставкам, так именно беспокойства никакого не знал. Что следует отдашь, а уж там зажмуря глаза принимают.
Лобастов. Зато нашего брата, батальонного командира, каким товаром награждают… ай-люли!
Иван Прокофьич.У вас, брат, сойдет!
Живновский. Именно сойдет, благодетель! По служению моему в Белобородовском гусарском полку случалось мне иногда эти вещи принимать — так именно удивляешься только! решето решетом, а сходит! А потому это, я вам доложу, сходит, что пригонка тут важную ролю играет! Живот, знаете, подтянут, там урвут, в другом месте ущипнут, ну и созидают из праха здания!
Иван Прокофьич.Ты, брат, тоже, видно, пригонку-то эту знаешь!
Живновский. Я чего не знаю, благодетель! только не оценил меня князь, а то на что бы ему лучше полицеймейстера! Вы спросите, в каких только я переделках не бывал!
Живоедова. Представь хоть что-нибудь, потешь Ивана Прокофьича за хлеб за соль.
Живновский (становясь в позицию).Слыхали ли вы, например, благодетель, что значит жидов травить? А я, сударь, не только слыхал, но в подробности эту штуку знаю, потому что она мне кровных своих родовых двести душ стоила!
Лобастов. Молодец, брат!
Живновский. А слыхали ли вы, что значит, например, от живого мужа жену увезть… и этак без малейшего с ее стороны согласия? А я, сударь, не только слыхал, но и испытал и даже отдан был за это под суд!
Живоедова. И за дело, сударь! Против желания даму увезти — это уж последнее дело!
Живновский. А слыхали ли вы, что значит купца третьей гильдии, тоже против собственного его желания, телесному наказанию подвергнуть? А я, сударь, подвергнул, и даже не отвечал, потому что купец, по благоразумию своему, согласился взять с меня двести рублей на мировую…