Том 4. Произведения 1941-1943
Шрифт:
Турецкая эскадра вошла в порт ночью под седьмое, в дождливую пору; дождь не переставал и седьмого весь день, почему с «Кагула» и не было замечено ее присутствие в порту. Потом начался шторм, и на «Кагуле» все были заняты почти сверхсильной борьбой за целость судна.
Судно отстоять удалось — повреждений не допустили. Но только что дали себе вполне заслуженный отдых вечером, как показалась в море против фрегата вся турецкая эскадра.
Команда «Кагула» едва успела натянуть паруса и сняться с якоря, так как борьба с пятью турецкими фрегатами
Капитан-лейтенант Спицын, командир «Кагула», решил положиться на легкость хода своего судна; дул же теперь, к ночи, зюйд-вест, что и определило направление хода.
Старому турецкому адмиралу представлялась и заманчивой и даже легкой задача захватить этот русский фрегат так же, как был захвачен в 1829 году другой, тоже сорокапушечный, фрегат «Рафаил», окруженный со всех сторон и после короткого боя спустивший андреевский флаг. Этот бывший «Рафаил», переименованный в «Фазли-Аллах» («Богоданный»), как раз находился в отряде Османа-паши.
Но в самом начале погони «Фазли-Аллах» стал отставать от других четырех фрегатов, гораздо более новых; отстал и шлюп, и вместе с транспортами они старались только не терять из вида свой отряд.
Об этом, конечно, не пришлось уже думать ночью. «Кагул» был ходкий фрегат, так что турки вынуждены были гнаться за ним всю ночь и почти весь день 9 ноября, но все-таки не могли приблизиться к нему на пушечный выстрел, а когда близки уж стали берега Крыма, совсем прекратили погоню.
Но зато они вышли на высоту Синопа и, соединившись с остальными судами своего отряда, пошли к Синопу, счастливо разминувшись с эскадрой Новосильского, которую шторм застал в открытом море.
Впрочем, далеко продвинуться в направлении Синопа не смогли турки: как это часто случается, настал после шторма штиль, и к утру десятого числа весь отряд Османа-паши остановился и стоял неподвижно милях в пятидесяти от так же неподвижно стоявшей эскадры Новосильского.
За дальностью расстояния противники не видали друг друга, хотя погода в этот день была ясная.
Ясная штилевая погода была в этот день и у берегов Кавказа, но эта погода оказалась вполне благоприятной для трех турецких военных пароходов, задумавших атаковать такой же, как и «Кагул», сорокапушечный фрегат «Флора», недалеко от русского укрепления Гагры, против мыса Пицунда.
Эти три парохода были те самые, о которых говорили турецкие шкипера лейтенанту Железнову. Они были под общей командой Муштавер-паши — англичанина Следа, — державшего свой адмиральский флаг на пароходе «Таиф», если и не более сильном из трех, то наиболее быстроходном.
Фрегатом «Флора» командовал капитан-лейтенант Скоробогатов, человек еще молодой, в то время как адмирал След был старый и опытный морской волк: в чине капитана английского флота он участвовал в бою двух турецких кораблей с бригом «Меркурий» и на службу к султану поступил после этого боя.
Силы у Следа-Муштавер-паши
Их заметили только в два часа ночи, когда небо очистилось от туч и стало гораздо светлее; как раз к этому времени подул, хотя и очень слабый, ветер, и фрегат начал двигаться со скоростью узла полтора в час. Пароходы замечены были впереди на небольшом расстоянии — около мили.
Скоробогатов думал вначале, что это свои, и на всякий случай приказал поднять фонари опознавательных знаков. Пристально вглядывались потом матросы и офицеры, что ответят пароходы, но ни одного огонька не появилось на их мачтах, потушены были даже огни, видные сквозь люки; наконец, стало заметно, что пароходы идут к фрегату.
— Значит, турки, — решил Скоробогатов и приказал готовиться к бою — первому в своей жизни и в жизни каждого из людей команды «Флоры».
Приготовления к бою шли, однако, быстро: все видели, что и враг спешил застать русский фрегат врасплох.
Пароходы шли один за другим, направляясь к носовой части фрегата, чтобы взять его под продольный огонь; фрегат повернули к пароходам левым бортом. Вот пароходы, шедшие очень малым ходом, остановились, открылись их борты, и раздались первые выстрелы. Одно ядро гулко ударилось в борт фрегата, сделав пробоину. По шестнадцати орудий одного борта было насчитано у каждого из двух больших пароходов, одиннадцать — у меньшего, так что сорок три орудия приходились против двадцати двух на «Флоре». И, однако, русские матросы, несмотря на мертвую зыбь, с первых же залпов дали почувствовать противнику, что они куда лучше как артиллеристы.
Двадцать минут выдерживали пароходы их пальбу и отошли: в то время как выстрелы из турецких орудий давали перелет за перелетом, русские ядра то там, то здесь попадали в цель.
Это был первый бой парусного судна с паровыми; и парусное, хотя и больше чем вдвое слабое, за себя постояло. Сердце Нахимова, не лежавшее к пароходам, могло бы порадоваться вместе с сердцами матросов «Флоры».
Видя, как уходят, выходя из-под обстрела, суда противника, Скоробогатов приказал прекратить стрельбу.
— Сколько раненых и убитых? Узнать, живо! — понеслась по палубе передача от командира, и не больше как через две минуты дошел до него ответ:
— Ни одного!
Быстро, как делается все на судах в море, начали заделывать единственную пробоину, а пароходы стояли вдали, и адмирал След, приведя в известность свои потери, обсуждал с командирами своего отряда план нового нападения на колючий фрегат.
Обсуждение длилось недолго, минут десять, — решено было плана не менять, а действовать, как и прежде; и пароходы снова подошли на выстрел со стороны носа фрегата, который снова же повернулся к ним левым бортом.