Том 4. Весна в Карфагене
Шрифт:
– За что?
– Как за что? За то, что Франция спасла вас от неминуемой гибели. Это была плата за вашу эвакуацию из России под покровительством Франции и прочие наши расходы.
– Странно. Я думала, что это было сделано бескорыстно. У нас, по-моему, все так думали.
– Ну что вы, мадемуазель! Как вы мне говорили недавно вашу хорошую русскую поговорку: «Можно дружить, но табак делить».
– Дружба дружбой, а табачок врозь! – зло сказала Мария по-русски, и лицо ее пошло пятнами.
– Мы действовали вполне законно, мадемуазель, на основании соглашения между Францией
– А вы ничего не путаете?
– Я? Да за кого вы меня принимаете, графиня? Я никогда ничего не путаю [36] .
– В таком случае это особенно печально. Боже, какие мы были наивные!
– Не говорите за всех, – в голосе Хаджибека прозвучала открытая насмешка. – Конечно, вы приплыли сюда девочкой… Но ваши генералы торговали довольно бойко… Например, генерал-лейтенант Занкевич, я его хорошо помню, это был очень ловкий человек.
36
Увы, банкир Хаджибек действительно ничего не путал. Соглашение о залоге русских кораблей существовало и де-юре, и де-факто. Накануне отплытия из Крыма генерал Врангель вынужденно подписал с французским правительством это соглашение. Такой ультиматум был предъявлен французами после посадки людей на корабли.
– На эскадре не бывает генералов, а только адмиралы. И никакого Занкевича я не знаю.
– Возможно. Вполне возможно, вы были тогда девочка… Тем не менее, он приезжал в Бизерту, и не один раз. Он приезжал из Парижа, там у него были хорошие связи. Знаете, там! – и господин Хаджибек покрутил пухлой ладошкой над головой. – Наверху, в кругах…
В памяти Марии смутно мелькнуло воспоминание о каком-то русском генерале, который действительно приезжал из Парижа и которого адмирал дядя Паша велел не пускать на корабли.
– Да, что-то было, – сказала она смущенно. – Кажется, был какой-то проходимец…
– Ну почему вы так говорите, Мари? Он был очень цепкий, он был настоящий торговец. Он очень удачно переправил во Францию три ваших ледокола [37] , другие корабли и потом такой огромный океанский транспорт – о, чудо техники!
– «Кронштадт». Там была вспышка холеры.
– Чепуха! – засмеялся Хаджибек. – Чумы, холеры – никто не доказал. Просто каждый день подсыпали в еду команде очень сильное слабительное, вот им и нездоровилось.
37
Речь идет о ледоколах «Всадник», «Гайдамак», «Илья Муромец».
– Не может быть! – Мария вспомнила, как уводили «Кронштадт» из гавани Сиди-Абдаллах, как огорчился адмирал дядя Паша, как горячо возмущался он тем, что его не послушались и не демонтировали цеха «Кронштадта», не перевезли их на сушу. Да, тогда всем сказали, что транспорт уводят временно – на большую дезинфекцию.
– Его
– Наверное, вы один из участников операции?
– Дело прошлое, не буду скрывать. Да, мадемуазель.
– Что ж, – Мария натянуто рассмеялась, – что ж, тогда мы с вами сработаемся! – Она подмигнула ему дерзко, лукаво. Ее глаза оставались при этом весьма печальными. – Жара! – Мария остановила машину. – Давайте-ка наденем шляпы, а то солнце напечет голову. – Она ловко перегнулась и взяла с заднего сиденья свою широкополую белую шляпу. – А вы, господин Хаджибек, где ваша шляпа?
– А мне не нужно, я привычный. Хотя и прошло пятнадцать лет, но еще кое-что осталось, – сказал Хаджибек, когда они снова тронулись в путь.
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду ваш огромный дредноут, он до сих пор ржавеет в бухте Каруба.
– Неужели «Генерал Алексеев»?
– Возможно. Я не запоминаю ваши русские названия. Лет семь назад я выкупил его у администрации, с тех пор он и висит на моей шее. Почти зря потратился.
Господин Хаджибек говорил правду, но не всю и не полную: давным-давно он содрал и вывез с линкора все, что можно было вывезти, и дважды оправдал свои вложения.
– Не знаю, что мне делать с этой грудой металла, – притворно вздохнул Хаджибек.
– Уступите его мне, – вдруг предложила Мария.
– Вам? Но его можно продать только на лом…
– Вот я и продам.
– Но это немалая сумма…
– Когда вернемся, я выпишу вам чек в «Лионский кредит», вас устроит?
– Вполне. Можем хоть сейчас взглянуть на него. Вы наверняка захотите посмотреть?
– А чего смотреть? Необязательно.
– Неужели вы купите не глядя?
– Да.
– Хм. Дело хозяйское, тогда по рукам! – и Хаджибек слегка коснулся своей короткопалой кистью ее тонких пальцев на руле. – Вы даже не спрашиваете о цене?
– Не спрашиваю. Я уверена, что вы не шакал, а крупный банкир и не станете играть на моих национальных чувствах.
– Да-да, конечно, я не шакал…
Хаджибеку очень хотелось быть крупным банкиром, но все-таки он призадумался: «Сколько же с нее взять? Слишком мало – нехорошо, слишком много – тоже нехорошо…»
– А в какой цене сейчас металл на лондонской бирже? – спросил Хаджибек. – Вы ведь хорошо знаете котировки. Вы игрок.
– На лондонской бирже металл сейчас в хорошей цене. А что, корабль может туда доплыть и стать в сухой док, где его разрежут, да?
– Нет, я просто так спрашиваю, – смутился Хаджибек. – Я все понимаю.
Бело-голубая Бизерта наплывала с каждой минутой, показалось православное кладбище с мраморными крестами.
– Не обессудьте, – сказала Мария, останавливая машину. – Подождите меня чуть-чуть. Я пойду поклонюсь своим людям.
– Конечно, графиня! – с готовностью воскликнул банкир. – Это так понятно!
Мария пошла к кладбищенским воротам, а Хаджибек продолжал лихорадочно размышлять, глядя на ее удаляющуюся фигурку: «Сколько же попросить за этот стальной хлам? Дорого – нехорошо. Дешево – тоже нехорошо… Так сколько? Сколько?!»