Том 4. Жемчужные светила. Очарования земли

Сологуб Федор Кузьмич

«Господи, имя звериное…»

Господи, имя звериное Ты на меня положил, Сердце мне дал голубиное, Кровь же мою распалил. Дни мои в горьком томлении, Радости нет ни одной, Нет и услады в молении. Пламенный меч надо мной, Меч беспощадного мстителя, – Над головою огонь. Нет мне в пустыне спасителя, И не уйти от погонь.

«В одеянии убогом…»

В одеянии убогом, По тропинкам, по дорогам, Покаянный

труд подъяв, Без приюта я скитаюсь, Подаяньем я питаюсь Да корнями сочных трав. Кто ни встретится со мною, Скажет всяк с усмешкой злою: «Эту жёлтую свечу Для чего с собой ты носишь? Что её давно не бросишь?» Поневоле я молчу. Как сказать, что верю чуду, Что свечу беречь я буду, И смиренно буду ждать, Что сама она зажжётся, И Господня изольётся Надо мною благодать!

«Тщетное томление моей жизни…»

Тщетное томление моей жизни, Ты возникло в недобрый час, Но власти не дам укоризне, Доколе мой свет не угас. Покорно всё в себя претворяю, Ни жизни, ни смерти не зову, Медленно каждый день умираю, И всё ещё живу.

«Во мне мечты мои цветут…»

Во мне мечты мои цветут, Восходят, блещут и заходят, И тучи гневные несут, И бури грозные приводят. Всё предстоящее – лишь тень, И всё мгновенно, всё забвенно, – Но где ж сияет вечный день, Какая тайна неизменна? О чём мечтаю я землёй, Водой, огнём и небом ясным, Ночною быстрой тишиной, И днём медлительным, но страстным? Один ли я томлюсь во всём, В томленьи вечно неутешном, Иль жизнь иная есть в ином, В блаженном Духе, или в грешном?

«Мы грех совершили тяжёлый…»

Мы грех совершили тяжёлый, – Владыке, горящему Змию, Над телом распутницы голой Служили в ночи литургию. Кощунственны были моленья, Бесстыдные длились обряды, И тусклым огнём вожделенья Горели смущённые взгляды. О злая, о мрачная сила! В чаду богохульных курений Не ты ли меня напоила Отравой больных вдохновений? Не ты ль, простодушную веру Сгубивши в томительном блуде, Сжигаешь зловонную серу В нечистом и смрадном сосуде?

«Воздухом дольным дышать…»

Воздухом дольным дышать Трудно и больно. Звёзды сияют опять. Как мне о них не мечтать! Это невольно. Лучших в пространство миров Брошено много. Я к умиранью готов, И недосказанных слов Смолкла тревога. Здесь невозможно цвести Чистому цвету. Тёмны земные пути, И невозможно идти К вечному свету.

«Напрасно исчисляю годы…»

Напрасно исчисляю годы, Напрасно измеряю даль, – Просторы жизни и природы Объемлет тусклая печаль. Черты иные или те же Опять горят в моём мозгу, И чаще ль смена их иль реже, – Всё

быть свободным не могу.

«Я воскресенья не хочу…»

Я воскресенья не хочу, И мне совсем не надо рая, – Не опечалюсь, умирая, И никуда я не взлечу. Я погашу мои светила, Я затворю уста мои, И в несказанном бытии Навек забуду всё, что было.

«Любовь моя сладкая…»

Любовь моя сладкая, Одинокая! Радость твоя краткая, Но глубокая. Желанный час воскресения Золотого огня, Утоления, забвения Недужного дня. Любовь моя сладкая, Одинокая! Радость твоя краткая И глубокая. Претворяются все страдания В сладкий, радостный яд. О, любовь моя без лобзания, Нежный, таинственный взгляд!

«Медленный обычай…»

Медленный обычай Жизни бледной да скупой, Груз обрядов да приличий, Разделяемый с толпой. Роковое угнетенье Творческой мечты, Есть в тебе и утешенье, – Усыпляешь ты.

Простая песенка

Под остриями Вражеских пик Светик убитый, Светик убитый поник. Миленький мальчик Маленький мой, Ты не вернёшься, Ты не вернёшься домой. Били, стреляли, – Ты не бежал, Ты на дороге, Ты на дороге лежал. Конь офицера Вражеских сил Прямо на сердце, Прямо на сердце ступил. Миленький мальчик Маленький мой, Ты не вернёшься, Ты не вернёшься домой.

«Не сияет весна моя…»

Не сияет весна моя. Холодна, как луна, она. Не звенит волна у ручья, – У ручья не звенит волна. Не цветут на полях цветы, – По стеблям только яд течёт. Ожидает лес темноты, Из-за гор он колдунью ждёт. И плывёт по реке ладья, – И сидит в той ладье она, Чародейка злая моя, Как луна, холодна, бледна.

«Моя усталость выше гор…»

Моя усталость выше гор, Во рву лежит моя любовь, И потускневший ищет взор, Где слёзы катятся и кровь. Моя усталость выше гор, Не для земли её труды, И смотрит потускневший взор На злые, страшные плоды!

«Что говорить, что жизнь изжита…»

Что говорить, что жизнь изжита, Истощена! Могильной сенью не прикрыта Ещё она. И даже тёмный сон могилы Не так глубок, – У бледной смерти кратки силы, Блеснёт восток. И всё, что жило и дышало И отцвело, В иной стране взойдёт сначала Свежо, светло.