Том 4. Жень-шень. Серая Сова. Неодетая весна
Шрифт:
– Видела ли, Зиночка, – спросил я, – как рыба спит?
– Не видела, – ответила Зиночка.
– Не видела. Ну, вот вечером сегодня я тебе покажу. И, может быть, еще сегодня мы с тобой свежей рыбки попробуем. Тебе хочется?
– Судачка бы…
– Посчастливится, попробуем с тобой и судачка.
Мы с Зиночкой идем в сарай. Там из-под всякого хлама я достаю железное приспособление для лученья рыбы и рассказываю, для чего нужна эта коза: положат дрова на козу и поставят на носу лодки, зажгут дрова, и коза тогда – как подсвечник.
– Это, – сказал я, – называется у рыбаков ездить с лучом, или просто лучить. На что только луч ни ляжет, все ночью станет красиво.
– Что же красивого?
– Все красиво: тростники стоят, как золотые.
– А еще что?
– Внизу, в глубине, под этими тростниками луга водяных трав…
– А еще?
– Еще в воде у песчаного берега видишь все дно, и камешки разные на дне, и ракушки, и даже следы на песке, извилистые тропинки, по которым ракушки ходят.
– Как же ходят ракушки?
– Не как мы, конечно. Мы выходим из дома, а ракушка идет – и весь дом с ней.
– А еще что красиво?
– Еще сам человек у воды с острогой.
– Что это за острога?
– Длинная палка, на ней грабли, и каждый зубчик в граблях с зазубринкой. Человек от огня весь красный. Это красиво.
– А еще что?
– Смотрит человек в воду, держит острогу наготове. Вот он увидел: в воде рыба стоит. Человек быстро двинул острогой, ударил в рыбу, вынимает – и на зубцах бьется сверкающая в лучах большая рыба…
Вечером мы с Зиночкой вытащили двух судаков, и дома я ее угостил свежей рыбкой.
Курица на столбах
Весной соседи подарили нам четыре гусиных яйца, и мы подложили их в гнездо нашей черной курицы, прозванной Пиковой Дамой. Прошли положенные дни для высиживания, и Пиковая Дама вывела четырех желтеньких гуськов. Они пищали, посвистывали совсем по-иному, чем цыплята, но Пиковая Дама, важная, нахохленная, не хотела ничего замечать и относилась к гусятам с той же материнской заботливостью, как к цыплятам.
Прошла весна, настало лето, везде показались одуванчики. Молодые гуськи, если шеи вытянут, становятся чуть ли не выше матери, но все еще ходят за ней. Бывает, однако, мать раскапывает лапками землю и зовет гуськов, а они занимаются одуванчиками, тукают их носами и пускают пушинки по ветру. Тогда Пиковая Дама начинает поглядывать в их сторону, как нам кажется, с некоторой долей подозрения. Бывает, часами, распушенная, с квохтаньем, копает она, а им хоть бы что: только посвистывают и поклевывают зеленую травку. Бывает, собака захочет пройти куда-нибудь мимо нее, – куда тут! Кинется на собаку и прогонит. А после и поглядит на гуськов, бывает, задумчиво поглядит…
Мы стали следить за курицей и ждать такого события, после которого наконец она догадается, что дети ее вовсе даже на кур не похожи и
И вот однажды у нас на дворе событие это случилось. Пришел насыщенный ароматом цветов солнечный июньский день. Вдруг солнце померкло, и петух закричал.
– Квох, квох! – ответила петуху курица, зазывая своих гусят под навес.
– Батюшки, туча-то какая находит! – закричали хозяйки и бросились спасать развешенное белье.
Грянул гром, сверкнула молния.
– Квох, квох! – настаивала курица Пиковая Дама.
И молодые гуси, подняв высоко шеи свои, как четыре столба, пошли за курицей под навес. Удивительно нам было смотреть, как по приказанию курицы четыре порядочных, высоких, как сама курица, гусенка сложились в маленькие штучки, подлезли под наседку и она, распушив перья, распластав крылья над ними, укрыла их и угрела своим материнским теплом.
Но гроза была недолгая.
Туча пролилась, ушла, и солнце снова засияло над нашим маленьким садом.
Когда с крыш перестало литься и запели разные птички, это услыхали гусята под курицей, и им, молодым, конечно, захотелось на волю.
– На волю, на волю! – засвистали они.
– Квох, квох! – ответила курица.
И это значило:
– Посидите немного, еще очень свежо.
– Вот еще! – свистели гусята, – На волю, на волю!
И вдруг поднялись на ногах и подняли шеи, и курица поднялась, как на четырех столбах, и закачалась в воздухе высоко от земли.
Вот с этого разу все и кончилось у Пиковой Дамы с гусями: она стала ходить отдельно и гуси отдельно; видно. тут только она все поняла, и во второй раз ей уже не захотелось попасть на столбы.
Дедушкин валенок
Хорошо помню – дед Михей в своих валенках проходил лет десять. А сколько лет в них он до меня ходил, сказать не могу. Поглядит, бывало, себе на ноги и скажет:
– Валенки опять проходились, надо подшить.
И принесет с базара кусок войлока, вырежет из него подошву, подошьет, и опять валенки идут, как новенькие.
Так много лет прошло, и стал я думать, что на свете все имеет конец, все умирает и только одни дедушкины валенки вечные.
Случилось, у деда началась сильная ломота в ногах Никогда дед у нас не хворал, а тут стал жаловаться, позвал даже фельдшера.
– Это у тебя от холодной воды, – сказал фельдшер, – тебе надо бросить рыбу ловить.
– Я только и живу рыбой, – ответил дед, – ногу в воде мне нельзя не мочить.
– Нельзя не мочить, – посоветовал фельдшер, – надевай, когда в воду лезешь, валенки.
Этот совет вышел деду на пользу: ломота в ногах прошла. Но только после дед избаловался, в реку стал лазить только в валенках и, конечно, тер их беспощадно о придонные камешки. Сильно подались от этого валенки, и не только в подошвах, а и выше, на месте изгиба подошвы, показались трещинки.