Том 5. Публицистика. Письма
Шрифт:
Перед нами лежал большой остров. Мы неслись левым проливом. Из-за поворота показался «Павел», шедший уже обратным рейсом из Гунгербурга. В четыре часа дня мы подплыли к устью. Синело вдали море. Северный ветер задул нам в лицо. В Гунгербурге мы причалили к берегу, и мой спутник пошел в таможню за пропуском в море. Минут через десять все формальности были закончены, и он вернулся с пропуском и кульком с едой.
— Придется обождать, когда стихнет или переменится ветер, — заявил он, подойдя к лодке. — Северный будет прибивать нас к берегу.
— Поедемте пока в Россонь, — предложил я, и мы направили нашу лодку в приток
Выплыв в Россонь, мы остановились у подветренного берега и стали приготовлять захваченные из дома удочки. До шести часов проловили мы окуней, и к этому времени северный ветер сменился восточным, попутным нам. Улов был приличным: штук 12 средних окуней лежало под кормовым креслом. Мы выехали в море. Так как берег между Гунгербургом и нашей рыбачьей деревушкой Тойлой имеет вид вдавленной в сушу подковы, мы для сокращения пути взяли курс напрямик и, значит, долгое время отдалялись от берега. Вскоре мы были уже от него верстах в семи-восьми.
Море волновалось. Барашки кувыркались вокруг нас. Ялик качало немилосердно. Из пальто инженера и из наших удилищ мы соорудили подобье паруса, и по очереди, ровно по часу, гребли для усиления хода лодки. Вот уже Гунгербургский белый маяк остался далеко позади нас, вот исчезли из вида дачи Шмецке и Мерехольд. Самая высокая точка еле видного дальнего берега влекла нас к себе, ибо, знали мы, она была гористою рощею нашей Тойлы.
До самого Силламяе — половина пути — продолжала трепать наше суденышко качка. Около девяти часов белого майского вечера стал стихать ветер, и вторую половину пути мы плыли уже по лимонному зеркалу стихшего Финского залива. Очаровательною была поездка эта, и наш № 13, мысленно уже названный мною «Ингрид», быстро подвигался вперед. Дальняя роща постепенно все приближалась и росла, но только спустя шесть часов по отплытии из Гунгербурга мы закончили свое путешествие и вытащили лодку на камни Тойлы. В первом часу ночи было это, когда утренняя заря — Койт — целуется с вечерней — Эмарик, когда рыбаки собираются в море, и бледные, весною взволнованные лица приморских девушек соперничают в белизне с вешней белой ночью.
1927
Тойла
Блестки
(Афоризмы, софизмы, парадоксы)
1
Все можно оправдать, все простить. Нельзя оправдать лишь того, лишь того нельзя простить, кто не понимает, что все можно оправдать и все простить.
2
Я люблю ее от того, что ее трудно любить: она не дается любить.
3
Мое сердце подобно новому перу, твое — пеналу. Я кладу свое сердце в твое. От тебя зависит поставить пенал в сухое или сырое место. Если перо заржавеет, повинен в этом пенал.
4
Самое обыкновенное биение любимой женщины прекраснее окаменелости Венеры Милосской.
5
Самый идеальный вид любви — любовь без взаимности: такая любовь бескорыстна и истинно-мечтательна, ибо в ней нет удевлетворенности.
6
Женщина, рассказывающая посторонним о своей интимной жизни, способна выйти из дома без юбки.
7
Единственное мое убеждение — вовсе не иметь
8
Неудачные последователи великого художника — злейшие враги его.
9
Если вы желаете меня оскорбить, подражайте мне.
10
Для того, чтобы хвалить меня, нужно быть или очень искренним, или равным мне, или трусом.
11
Плачьте слезами раскаяния: в них захлебнется Грех.
12
Открытый эгоизм есть истина. Тайный эгоизм — страшный порок.
13
Открытое преступление — редкая в наше время искренность.
14
Ничего никому не нужно, кроме физиологических отправлений. Искусство, наука, «идейность» — или поза, или выгода.
15
Не ждать от людей ничего хорошего — это значит не удивляться, получая от них гадости.
16
Внушать человеку свои мнения — это то же, что обучать попугая или метать бисер перед свиньями.
17
Спор есть спорт: развлечение и только. Но не для всякого: попробуйте-ка страдающего астмой заставить упражняться в беге.
18
Ударить любимую женщину — самоубийство. Просто женщину — самооплевание.
19
Считаться с человеком — не достаточно его презирать.
20
Ударить человека — считать его равным себе. Не оттого ли я никого не бил.
21
Я рад только тем, кто рад мне.
22
Если хочешь сохранить с человеком добрые отношения, приписывай ему то, что ему не свойственно.
23
Сознательная проституция — мудрое разуверение в любви.
24
Корыстная проституция — ассенизационный обоз.
25
Проституция из-за нужды — белая голубка с подрезанными крыльями.
26
Женщина, отдающаяся во имя существования, честнее так называемой «честной труженницы»: она получает от жизни больше, но и дороже расплачивается.
27
Нет ничего бесчестнее — сохраняя внешнюю честность, тяготиться ею.
28
Женщина, отдающаяся из-за нужды и упорно своих обладателей презирающая, обладает вкусом к жизни и содержит в себе зачатки истинной любви.
29
Женщина без прошлого — рыба без соли.
30
Человек, мечтающий весною об осени, а осенью — о весне, человек не безнадежный.
31
Я полюбил бы ее, если бы не боялся, что она дурно обо мне подумает, если я ее полюблю.
32
Красавица в плохом платье — это «Страдивариус» без футляра. Однако «Страдивариус» имеет смысл именно без футляра. Но чтобы его сохранить, футляр обязателен.