Том 5. Рассказы и пьесы 1914-1915
Шрифт:
Так. Хорошо! Отчего же он за нос-то держится?
Пиджаков (гордо).Сморкается.
Голова. Монумент-то? Да что вы, ей-Богу, морочите, от дела отрываете?
Барон. Да, странно.
Некто. И опять-таки неприлично…
Ее Превосходительство (страдая).И где же идея?
Гавриил Гавриилович (хохочет).Нет, хорошо! А то — величие! Знаю я это величие, видал великих
Пиджаков (гордо).Несколько слов. И надеюсь, вы меня поймете, хотя от рождения я одинок. Мне надоело ваше лживое искусство, и я кладу ему конец! Довольно! (Бьет кулаком по столу.)К черту!..
Еремкин (тихо).Но какой он сердитый.
Голова (также тихо).Выпил, оттого и сердится. Погоди, еще бить нас с тобою будут… Эх, Пушкин!
Пиджаков. Довольно! Я больше не хочу! Я ненавижу ваши лживые города с их бездушными героями на нелепых конях. Долой старую ложь! Пушкин был велик не тем, что писал стихи, как здесь сказал какой-то идиот…
Гавриил Гавриилович. Но, позвольте, кто дал вам право!..
Пиджаков. Виноват, это только полемический прием, и лишь идиот может понимать это буквально. Пушкин велик тем, что он был — человеком! Человек — вот что такое Пушкин, и человека я вам даю. Вам, ничтожным людишкам, нужно, чтобы ваш герой сидел на коне, а мой — сморкается!
Ее Превосходительство (робко). Но где же идэя?
Пиджаков. Вы не понимаете? Ха-ха — в насморке. Что, не понравилось? не любишь?
Барон. Но послушайте, дорогой мой!..
Пиджаков. Я вам не дорогой. Если у меня нет знаменитого имени, как вот у этого академического тупицы, так это не дает вам права называть меня «дорогой»!
Фраков (вскакивая). Я протестую!
Пиджаков. Ну и протестуй, сморчок несчастный.
Фраков. Я ухожу!
Пиджаков. Ну и уходи ко всем чертям! Ты думаешь, что если я молчал, так это от восторга? Молчал потому, что все вы подошвы моей не стоите — вот!
Фраков выходит. Пиджаков сатанински хохочет.
Некто (Исполинову, тихо). Этого не пишите!
Голова. Говорил, бить начнут.
Ее Превосходительство. Милостивый государь, вы позволяете себе такое, что я, право, не знаю. Что в этих случаях делается?
Гавриил Гавриилович (яростно). Вывести надо, вот и все!
Некто. Правильно!
Пиджаков. Я все позволил и все позволяю. Выводите — я всегда готов. Я сам крикну по вашей подлой терминологии:
Некто (быстро). Этого не записывайте!
С Ее Превосходительством дурно. Ее успокаивают, пока голова осторожно выводит Пиджакова, уговаривая его.
Голова. Ну, ну, иди! Я это дело знаю: завтра проспишься, тогда и поговорим. Ну, сморкается и сморкается, чего же плакать-то?
Пиджаков (плача). Ты — хам, но только ты один меня понял. Поцелуемся.
Голова. Изволь, сколько хочешь. В калошах пришел или так? Калоши-то не забудь. Ну, и сморкается, эка! Не плачь, все там будем. На извозчика-то есть? А то у меня возьми, потом отдашь. (Выводит его в переднюю.)
Здесь некоторое смущение и печаль о несовершенстве человеческого рода.
Барон. Какое некультурное происшествие! Молодой человек сидел так скромно, — и кто бы мог подумать!
Мухоморов. Водка-с. Вот кто наш истинный враг.
Гавриил Гавриилович. А по-моему, — дурак и больше ничего! нахал!
Некто (Еремкину). А вот вы все твердите: но. Вот оно, ваше «но», молодой человек, видали? Хорошо, по-вашему?
Еремкин. Но при чем же я, Господи!
Ее Превосходительство. Анатолий Наполеонович, вы умный человек, скажите мне, зачем я спустилась на землю? И разве идэи — это так трудно и недоступно другим людям?
Мухоморов. По моему скромному мнению, — вы избранная натура, Ваше Превосходительство. В нашем ли Коклюшине вам прозябать, когда самые первые столицы должны с гордостью открыть Вашему Превосходительству свои врата. Не так ли, господин журналист?
Исполинов. Безусловно! Целиком присоединяюсь!
Голова (входя и отдуваясь).Отправил. Ну и народ горячий: хочет еще энтого первого догнать: изобью, говорит, как собаку. Так как же, по домам после такого скандала или продолжать будем? Надо бы уж кончать, а то совсем я от дела отбился, хоть лабаз закрывай.
Ее Превосходительство (слабо).Продолжим.
Голова (звонит). Открывается и продолжается. Как, прогнавши обоих, по какому планту будем памятник ставить? С ума сойдешь, ей-Богу. Ты что все молчишь, Мухоморов? — подскажи. Ума у тебя, сказывают, целая палата.
Мухоморов. Смею ли я?
Голова. Раз позвали, значит, смеешь. Не форси. Ну?
Мухоморов (вставая). Я мыслю об единообразии. Анна! ты понимаешь? Раз если Пушкин один, то на каком основании памятники должны быть различны? Мыслю так: откинув лжемудрие…