Том 5. Земная радуга. Воспоминания
Шрифт:
А если его берут гулять, то это уже не просто радость – это бурный экстаз. Обнять весь мир раскинутыми лапами и, если мир не сразу оттолкнет, – широко облизать его языком.
Вот лошадь везет воз. Конечно, нужно облаять ее, чтобы знала свое место и не болталась бы по дороге, когда почтенная собака гуляет с господами. Но вместе с тем хорошо тут же простить эту лошадь, попрыгать около нее и подружиться с ней. Вот бежит по шоссе трамвай. Два вагончика. Окна светятся. Что за чудесный зверь? Бежит, трещит, звенит. Что же это за зверь? Бежит по дороге, а не собака и не лошадь… Минута раздумья
Он ничего не боится. Он смел и силен. Только раз в его короткой жизни вышел конфуз – он струсил. Положим, он тогда был еще очень молод.
Дело было летом. Его пустили побегать по двору. Собственно говоря, бегать ему не хотелось. Слишком много интересного находилось тут же, под самым его носом. Прежде всего – тряпка, чудесная коричневая шерстяная тряпка, которую можно было рвать зубами, таскать, трепать, лаять на нее. Потом нашлась пробка – штука, которую разгрызть невозможно, и при этом ужасно невкусная, может быть, даже злая. Ее следует хорошенько облаять и постараться вызвать на ссору. Может быть, тогда выяснится, что это за штука, и можно ли с нею дружить.
Но тут поднял Тремп голову и увидел нечто странное. Прямо против него стояло крошечное существо, вроде комка желтого пуха на тоненьких спичках. Носик у существа торчал вперед, не как у собак и лошадей, а скорее, как у хозяйки, только был очень тоненький и острый. Глазки у существа были как бисеринки и смотрели прямо на Тремпа.
Тремп уставился на него, и вдруг существо тоненько-тоненько запищало.
Этого Тремп никак не ожидал. Он попятился. А существо, все продолжая пищать, передвинуло свои спичечки – пошло прямо на Тремпа. И тут дрогнуло смелое собачье сердце – Тремп взвизгнул и пустился бежать.
Долго потом дразнили его, что испугался цыпленка. Но он был слишком молод, чтобы понимать бестолковый человеческий лай.
Человек на всю жизнь остался для него загадкой.
Вот, например, входит в дом гость, для хозяев неприятный. Тремп это чувствует, ловит, понимает. Он лает. А хозяева, вместо того чтобы залаять вместе с ним, усаживают неприятного гостя за стол и позволяют ему съесть их колбасу. А ведь собаку они же учат, что к хорошим надо ласкаться, а на дурных рычать и в дом их не пускать. Ну как тут быть?
Тремп вечно лезет не туда, куда надо. Но ведь, если не лезть, так никогда ничего и не узнаешь.
Вот пришла недавно к хозяйке чужая дама. Ни хорошая, ни дурная – никаких знаков для собаки от нее не было. Принесла с собой коробку. Вынула из коробки бутылочки, баночки, тряпочки, палочки. Ничего обнюхать не позволила, а взяла хозяйкину лапу и стала ей когти тереть. Тремп хотел заступиться, зарычал. А хозяйка, вместо того чтобы поблагодарить, стала гнать его вон. Тремп отошел, но, конечно, из комнаты не ушел. Не ушел, потому что не знал, что будет дальше, и чем все это кончится. Если бы эта чужая щекотала хозяйке за ухом – все было бы понятно. Это делается для удовольствия. Но тереть когти… Что после этого бывает? Может быть, после этого дают собакам жареной телятины? Ничего неизвестно. Лучше подождать.
– Я считаю, что собака
– Мери, дорогая, как же ты, в таком случае, решается делать замечания старой Кики?
– А что? Я не понимаю.
– Ведь ты же средний человек, Мэри, значит, Кики умнее тебя. Вот никогда бы не подумала!
Мэри краснеет.
– Тремп! Иси! – зовет она. – Посмотри только на эту морду. Сколько ума, сколько великодушия! Как всякий поступок у него полон смысла!
– Ай! – кричу я. – Отзови его скорее, он грызет мне чулки.
– Тремп! Ах, проклятая собака! Я не понимаю, что с ним. Никогда этого не бывало.
– А отчего у тебя вся мебель в клочьях?
– Ну, это было прежде. Теперь он никогда ничего…
– Да убери ты его ради бога. С него блохи прыгают. Как ты не боишься?
– Ну что ты говоришь! Наоборот. С меня на него. Тремп, пойди сюда, милая собака. Ты никогда ничего не грызешь, ты умный, ты замечательный пес. Они не верят, что ты не грызешь!
– Нет, Мэри, я уверена, что это ты сама изгрызла все кресла.
Утром просыпаюсь от тихого треска. Открываю глаза. Посреди комнаты Тремп раздирает мою туфлю.
Дверь полуоткрыта, и в щель просунуты две морды. Сверху лохматая, подслеповатая – старого Султана, пониже, длинная, благовоспитанная и жеманная – королевской тетки с бородавками – таксы Кики.
Обе морды слегка осклаблены улыбкой и смотрят с умилением, как молодой дурак, не знающий приличий и условностей, расправляется с чужой собственностью.
– А ведь и мы были когда-то такими же юными энтузиастами! – говорят умиленные морды. – Эх, молодость-глупость!..
Восток и север
Бледный принц
У самой границы Южного Киндара, за горой Каратау лежала страна Тамбеллик. Может быть, когда-нибудь звали эту страну иначе, но к тому времени, о котором мы говорим, известна она была под названием Тамбеллик, что значит – «лень». И называли ее так недаром: таких лентяев, как тамбеллийцы, в целом свете днем с огнем не найдешь. Прямо ужас! Рваные, грязные, всегда голодные, целые дни валялись они на припеке либо болтались по базарной площади, где, между прочим, и товару-то никакого не было, только лавчонки с бараньими головами, кофейни да лотки синих бобов, которыми они все питались изо дня в день.
А когда наступали холода, ползли они со всех сторон к городским баням. Оттуда выбрасывали банщики горячую золу. Вот лентяи и ложились прямо на землю, к ней поближе, чтобы погреться. Так и валялись по целым дням.
Раз один так близко улегся, что затлелось на нем платье, а откатиться подальше лень. Он и стал кричать: «Ой, горю, горю!» А другой говорит: «Пожалуйста, кричи – горю с товарищем! Ты уж, все равно, кричишь, а мне лень».
Единственной радостью тамбеллийцев были петушиные бои. Тут они и лень забывали – целые дни сидели на корточках, дразнили своих петухов, раззадоривали в них злобу и удаль.