Том 6/1. Статьи. Ученые труды. Воззвания

Хлебников Велимир

1913

Западный друг^*

Среди многих еще имеет признание мысль, что нашим другом является Германия. У друзей есть право давать советы, и недавно совет, основанный на испытанных добрососедских отношениях, перелетел через границу, поднятый и понятый, как железная перчатка, брошенная русскому общественному мнению. Он звал власть дружеского и славянского государства прибегнуть к красноречию нагаек в ответ на славянскую радость его народа. Замечательным совпадением с ним прозвучало то место в речи Бетман-Гольвега, где он подчеркивал хорошие отношения с русским правительством, наряду с признанием возможности

и даже вероятности столкновения двух миров. Совет немцев многих встревожил, так как в нем увидели знакомый понаслышке дуэт Бирона с Волынским и не знали, могут ли такие дуэты повторяться дважды. Впрочем, новизна совета заключалась не в нем самом, так как еще в проповеди к всенемцам седого Моммзена деятельное участие принимали «палки», «толстые черепа славян» и крепкий глагол «бить» и «колотить», но в том, что заповедь «колотить палками по толстым славянским черепам» была обращена к власти того народа, не немецкие свойства которого вне спора.

С тех пор изменилось многое. Вокруг белоликой Славии с криком «никогда»… носится ворон Австрии. Зарубежный Запад обратился в кузню, в которой лихорадочно куется меч войны.

Тевтония отметила памятником и праздником тысячелетие своего существования 19 годами раньше России. За этот срок ее свойства, как друга славянского государства, достаточно выступили. Мы видим, что главным занятием западного соседа за 1000-летний срок было истребление северо-западных славянских государств. Живая тевтонская держава стоит на «городе мертвых» славянских государств. Запертая камнями в стенах, Ванда предохраняет эти стены от оружия суеверия. Восточным склоном этого могущества служат немецкие села в Волыни, а далее и закон о двойном подданстве. Опираясь на пример запорожской вишни Вишневецкого, настойчивая рука немецкого садовника в колпаке садит очередное дерево – грушу пана Гршевского, прививая очередной немецкий глазок к славянскому корневищу. Но первое дерево обмануло желания садившего и взрастившего его.

Места науки занимают пилигримы между двумя станами. У неславян есть таинственный выключатель, заставляющий Россию, по их желанию, переходить из славянского в неславянский мир, всякий раз, когда славянский разум требует обратного. Еще раз тяжесть России была брошена на тевтонскую чашку весов и склонила решение вопроса в немецкую пользу, тяжесть, по-видимому, оцененная в золотниках. Струна опасения за свое существование сильнее звучит в сердце восточных славян и побуждает готовиться к обещанному Бетман-Гольвегом и другими величественному столкновению кимвров и тевтонов.

Кимвры – носовое произношение киабров. Киабр – приток Дуная. Киабры (под именем Кий) вместе с чехами (Щек) и хорватами (Хорив) основали Киев. Кимвры – древнее имя славян. Кто и как предскажет столкновение кимвра и тевтона? Еще Гегель делил человечество на людей и русских. Известно высоколживое утверждение, что русские не народ, а почва. Призыв гордости немецкой науки Моммзена. С другой стороны, известна борьба Ломоносова, которого очень удачно пощадила молния, упав на немецкого товарища Рихмана; смерть Скобелева, предостережения Крижанича; просьба Ермолова; народное движение в Волыни, в которой всенемецкие замыслы видят ворота к Черному морю, стране с исчезающей русскою народностью. Все это – вырывающиеся наружу признаки глухой подземной борьбы, которую поздно отрицать и о которой не следует забывать. В области духа идет насыщение русского моря немецкими солями и коварная борьба с теми, кто не хочет своему племени положения вечных учеников и младенцев.

Из изучения государственных приемов Рима и учения о союзниках наши друзья, готовящиеся к войне, сделали себе светское евангелие и следуют ему с прилежанием аскетов. Как ученики Рима, расщепив славян на народность и власть, действуя на воображение одних призраком восстания, на сердца других – утратой свободы и вызвав отшатывания друг от друга, они заботливо принимают власть в свои руки и возвращают нечто похожее, почти то же, но с тем отличием, какое существовало между «панночкой» Майской ночи Гоголя и «ведьмочкой» той же Майской ночи, отличием, которое угадал проницательный Левко. Белое видение светилось черным и обратилось позднее в ворона. Когда

тление сословной брони и верхушки народа окончится, тогда только начнется век мучилищных древ и принудительных отчуждений для народа. Начинающие прозревать и висящие в пустоте верхи бессильны дать помощь. Германской болезни подвергались все славянские соседи Тевтонии, причем болезнь неизменно кончалась гибелью славянского государства.

В романе Уэльса «Борьба двух миров» границы Германии предсказаны у Тихого океана. Но русская народность только отчасти подлежит действию славянских законов. Имена Аксакова, Карамзина, Державина, потомков монголов, показывают, что именно это сделало их немцеупорными. Сплав славянской и татарской крови дает сплав достаточной твердости. Русские не только славяне. Кроме того, есть признаки, указывающие, что кончился немецкий век и начался славянский. Все чаще большие люди Запада связаны с Востоком: Оствальд, Ницше, Бисмарк. И Ницше, и Бисмарк сходились в том, что они не немцы. Один даже воздал за это «благодарение Господу». С правильностью цветка, Германия пережила два расцвета: умственный, военный и переживает промышленный. Теперь в Германии наука – служанка государства. Расчеты немецкой стратегии Вейротера могут быть опрокинуты умственным расцветом славян.

На кольцо европейских союзов можно ответить кольцом азиатских союзов – дружбой мусульман, китайцев и русских. Возгласы о титаническом величественном столкновении заставляют вспомнить о Титанике, погибающем от льда и о льдине Конст. Леонтьева. Может быть, в Северном море еще плавают льдины. Может быть, для этого Леонтьев просил кого то заморозить Россию.

1913

Закон поколений^*

Истина разно понимается поколениями. Понимание ее меняется у поколений, рожденных через 28 лет; так как это время есть число лет, равное частному месяца и суток, то на Марсе смена понимании истины должна происходить через i/o марсианских лет; i = время вращения Страха и Ужаса, о = сутки Марса. От этого первого на земном шаре суждения о смене поколений на Марсе следует перейти к качающемуся маятнику поколений на земле. Для этого берутся года рождения борцов, мыслителей, писателей, духовных вождей народа многих направлений, и, сравнивая их, приходишь к выводу, что борются между собой люди, рожденные через 28 лет, то есть что через это число лет истина меняет свой знак и силачи за отвлеченные начала выступают в борьбу от поколений, разделенных этим временем. Например, Уваров 1786 и Бакунин 1814, Грановский 1813 и Писарев 1841.

Далее будут разобраны подробно некоторые ряды.

Вот ряд: Кольцов 1809, Случевский 1837, Мережковский 1865.

Народник Кольцов – первый шаг народничества (изваяние Каменского), его за руку ведет Пушкин в кокошнике. Наоборот, Случевский, которого считают предвозвестником «Весов», «Золотого Руна», был первым уходом от народа в гордое «я». Писатель Случевский был им, потому что родился через 28 лет после Кольцова. Авраама народничества сменил основоположник «Северных цветов Ассирийских» (после пахаря, сивки, «Ну, тащися, Сивка» Кольцова), певец мрачно-бледных видений, ушедший от кумира «Народ», требовавшего новых жертв. Другой Хирам «Весов», Мережковский (третий в ряду), углубленный в свое «я», находит там языческое «я» Случевского и «они» народничества Гоголя и Кольцова.

Отсюда две бездны Мережковского: одна его бездна как бы относится к Случевскому, другая к народнику Кольцову и Гоголю (1809). Холодное творчество Мережковского связано с «я» и «они».

Юлий Словацкий («Панна Венеда») разделен 2.28 от Фадея Костюшко – 1809,1753.

Не менее странен ряд Каченовский (1), Одоевский, Тютчев (2), Блаватская – 1775, 1803, 1831. Суть этого ряда – вершины «величавой веры» и «жалкого неверия» в Русь. Каченовский как ученый противник Карамзина отвергал подлинность киевских летописей и «Русскую Правду». Это высшие размеры научного сомнения, кем-либо когда-либо проявленные. И Тютчев, пришедший через 28 лет, во имя священного обуздал рассудок и указал сомнению его место.