Том 6. Бартош-Гловацкий. Повести о детях. Рассказы. Воспоминания
Шрифт:
— Свадьба едет…
Нет, он уже не был ребенком, он был взрослым человеком, несмотря на свои годы. На нем лежала теперь забота о матери. Он должен добиться теперь, чтобы прояснилось ее изборожденное морщинами лицо, чтобы зажили ее изъеденные содой и кипятком руки и поправились ее покрасневшие от пара и плача глаза.
Он был ведь уже большой, больше, чем мать.
Крепко обнял ее — и сразу прошла боль, которую чувствовал в мышцах, в костях.
И такой маленькой, крохотной, худой показалась Вицеку мать, когда он теперь обнимал ее.
Мать плакала, прислонив голову к запачканной известью блузе сына.
В воскресенье Вицек забрал свои вещи у мастера и вступил в новые обязанности главы семьи.
— Ну, как там было сегодня в школе? — подробно расспрашивал он Владека, а тот отвечал вежливо, как старшему. По серьезному лицу Вицека он понял, что теперь все изменилось. Вместо захудалого ученика, изредка лишь забегавшего домой, чтобы попросить у матери денег на починку подметок, теперь перед Владеком был взрослый брат, приносивший домой заработок, содержавший семью.
Жить было по-прежнему трудно, но Вицек уже не позволял матери брать белье в стирку.
— Чего вы, мама, будете изнурять себя? Это не для вас работа. Придумаем что-нибудь полегче. Прежде всего вам поправиться надо, а там уже все пойдет хорошо.
Однако с тех пор как мать могла отдыхать, она чувствовала себя хуже. Едва хватало сил привести в порядок комнату и приготовить обед, а все остальное время она лежала на застланной кровати, глядя в окно на подсолнухи. Улыбалась подсолнухам и своему зеленому сундуку — только они напоминали ей о покинутой деревне.
Каждую субботу Вицек приносил получку.
Вскоре и Владек нашел занятие: по вечерам разносил свертки из обувного магазина, в котором принимали обувь в починку. Тоже зарабатывал несколько грошей. Мать могла отдыхать. Постепенно к ней возвращались силы.
— Не так, родной мой, я все это себе представляла, нет, не так! — тихо говорила мать Вицеку, когда он возвращался с работы измученный, запыленный и жадно набрасывался на еду. — Думала, на отцовской земле будешь сидеть, отцовскую землю пахать, халупу поправишь, землицы прикупишь, женишься счастливо, а я буду жить при тебе… Могло ли когда-нибудь прийти отцу в голову, что мы будем жить вот так на чужбине, на чужих людей работать…
Снова перед глазами Вицека мелькнула дорога и выстроившиеся вдоль нее ряды зеленых верб. Повеяло широким дыханием свободы, несущимся с полей. Вспомнились волнующиеся, клонящиеся по ветру хлеба, хрустальный звон колосьев в бурю. Он даже вздрогнул.
— Что вспоминать, мама! Было и сплыло. Работа всюду одинаковая — и здесь и там. Каменщиком буду, еще такой домик маме выстрою, что ахнете! Ноготки в садике посадите, подсолнухи.
— Ох, сынок, далеко еще до этого, далеко! — улыбалась мать сквозь слезы и гладила рукою взлохмаченные волосы сына.
До собственного домика, пожалуй, и далеко было, но до того, чтобы Вицек стал каменщиком, совсем близко…
Хуже было то, что с наступлением морозов кончилась работа, потянулись тяжелые дни. Вицек, как ошалелый, бегал по городу в поисках какого-нибудь заработка. Удалось ему на несколько недель получить работу в большом магазине, потом был
Весной снова началась работа на стройках. Пошел туда и Вицек. Он рос и креп на этой работе. От носки тяжестей мышцы у него окрепли как канаты. Стал рослый и сильный. Внимательно присматривался ко всему, внимательно наблюдал, как строят, как кладут кирпичи, как отвесом проверяют, правильно ли идет кладка, как тянут шнур.
— Знаешь что, Тосек, — не попытаться ли нам в каменщики?
Был солнечный воскресный день. Они отправились на лужайку за город и разлеглись на траве. Тосек подставил лицо под солнце и радовался, что оно так греет.
— В каменщики?
— Почему бы нет? Платят больше, и работа интереснее, чем подручным быть.
— Да, знаешь, недурно было бы. Только возьмут ли нас?
— А почему бы не взять? Теперь работы как будто много, каменщиков не хватает. Пожалуй, возьмут. Только не там, где мы теперь работаем, там и так скоро все кончится. Но у тебя ведь есть знакомый подмастерье, тот, который к твоему дядюшке приходил. Вот через него и наняться в каменщики — и все. Не такое уж это мудреное дело…
— Что ж, пожалуй. Может, и удастся. Да тебе, Вицек, не мешало бы что-нибудь из заработков на зиму отложить. Того, что ты сейчас зарабатываешь, на еду ведь еле хватает, а потом, зимой, хоть зубы клади на полку… Если бы каменщиком работать, то уж кое-что осталось бы…
Побрели они, стало быть, к знакомому подмастерью. Инструменты купили себе, как полагается: отвесы, линейки, кельни — все, что нужно.
— Каменщиками работали? — спросил подмастерье.
Тосеку как-то всегда легче удавалось пускать пыль в глаза. Он сказал, где работает, назвал фамилии подмастерья и инженера с той стройки и добавил, что работали они там каменщиками. Но подмастерье и не собирался входить в подробные расспросы. Принял — и все.
Тот самый страх, который Вицек испытывал в прошлом году, когда впервые встретился с Тосеком на стройке, охватил его и теперь. Справится ли он? Угодит ли своей работой? Одно дело смотреть, другое дело самому работать.
Он стоял у невысокой еще стены. Вместе с ним работал старый, уже седой каменщик.
Старый каменщик глянул на Вицека раз, другой, посмотрел, как он кладет кирпичи.
— Эх, братец, да ты каменщиком никогда и не работал, не так ли?
Врать было трудно. Конечно, не работал. Ужас объял Вицека. Теперь его прогонят с работы! Теперь все рухнуло — мечты о том, чтобы отложить что-нибудь на зиму, о том, чтобы повести мать к доктору…
— Погляди сюда: вот так бери кирпич, так держи кельню…
Не верил собственным ушам. Но старик показывал ему терпеливо, объяснял так толково, что все как будто само в голову шло, да так еще, чтобы мастер не заметил, не узнал, что Вицек не умеет класть кирпичи.
Вицек внимательно присматривался, клал кирпич ровно-ровнехонько, как его учил старик. Работа спорилась. Стена росла. Вицек чуть не прыгал от радости.
С каждым днем он становился опытнее. Теперь, когда шел на новую работу, он уже смело говорил: каменщик. Ведь он действительно уже работал на кладке кирпичей. И потому, что он был еще молод, хотя и выглядел старше своих лет, товарищи не давали ему особенно тяжелой работы, показывали, помогали.