Том 6. Кабала святош
Шрифт:
Тут сидящий поднял взор на Маргариту и та замерла. Нестерпимо колючий левый глаз глядел на нее, и свечные огни горели в нем, а правый был мертв. Ведьма отскочила в сторону со своим черным варевом.
— Мессир, — тонко заговорил Коровьев у плеча Маргариты, — разрешите представить вам Маргариту.
— А, достали? Хорошо, — ответил сидящий, — подойдите.
Маргарита почувствовала, как Коровьев предостерегающе толкнул ее в бок, и сделала шаг вперед.
Сидящий протянул ей руку. Маргарита, вдруг догадавшись, кто такой перед нею, побледнела и, наклонившись,
Глаз опять впился в нее, и Маргарита опустила веки, не в силах будучи вынести его.
— Вы меня извините, госпожа, за то, что я принимаю вас в таком виде, — и сидящий махнул рукой на голую свою натертую ногу, на горшок и шахматы, — нездоров. Отвратительный климат в вашем городе, то солнышко, то сырость, холод… А?
— Честь, честь, — тревожно шепнул в ухо Коровьев.
— Это… — начала Маргарита глухо.
— Великая, — свистнул Коровьев.
— Это великая честь для меня, — выговорила Маргарита и вдохновенно добавила, — государь мой.
– О, -……….
…головой, слепой и неуверенной походкой, он подошел к ложу.
— Узнаешь меня, Иванушка? — спросил сидящий.
Иванушка Бездомный повернул слепую голову на голос.
— Узнаю, — слабо ответил он и поник головой.
— И веришь ли, что я говорил с Понтием Пилатом?
— Верую.
— Что же ты хочешь, Иванушка? — спросил сидящий.
— Хочу увидеть Иешуа Га-Ноцри, — ответил мертвый, — ты открой мне глаза.
— В иных землях, в иных царствах будешь ходить по полям слепым и прислушиваться. Тысячу раз услышишь, как молчание сменяется шумом половодья, как весной кричат птицы, и воспоешь их, слепенький, в стихах, а на тысячу первый раз, в субботнюю ночь, я открою тебе глаза. Тогда увидишь его. Уйди в свои поля.
И слепой стал прозрачен, потом и вовсе исчез.
Маргарита, прижавшись щекой к холодному колену, не отрываясь, смотрела.
12/XI.33.
Над столом сгустился туман, а когда он рассеялся, на блюде оказалась мертвая голова с косым шрамом от левого виска через нос на правую щеку и с кольцом лохматым в запекшейся крови на шее……….
ответил бывший администратор.
Вечер 12/XI.33.
— Да-с, а курьершу все-таки грызть не следовало, — назидательно ответил хозяин.
— Виноват, — сказал Внучата.
— В уважение к вашему административному опыту я назначаю вас центурионом вампиров.
Внучата стал на одно колено и руку Воланда сочно поцеловал, после чего, отступая задом, вмешался в толпу придворных.
— Ну-с, кажется, и все московские покойники? Завтра об эту пору их будет гораздо больше, я подозреваю.
— Виноват, мессир, — доложил Коровьев, изгибаясь, — в городе имеется один человек, который, надо полагать, стремится стать покойником вне очереди.
— Кто такой?
— Некий гражданин по фамилии Фон-Майзен. Называет он себя бывшим бароном.
— Почему бывшим?
— Титул обременял его, — докладывал Коровьев, —
— Ага.
— Он звонил сегодня по телефону к вам и выражал восторг по поводу вашего вчерашнего выступления в театре и, когда узнал, что у вас сегодня вечер, выразил весьма умильно желание присутствовать на нем.
— Воистину это верх безрассудства, — философски заметил хозяин.
— Я того же мнения, — отозвался Коровьев и загадочно хихикнул.
Такое же хихиканье послышалось в толпе придворных.
— Когда он будет?
— Он будет сию минуту, мессир, я слышу, как он топает лакированными туфлями в подъезде.
— Потрудитесь приготовить все, я приму его, — распорядился хозяин.
Коровьев щелкнул пальцами, и тотчас кровать исчезла, и комната преобразилась в гостиную. Сам хозяин оказался сидящим в кресле, а Маргарита увидела, что она уже в открытом платье и сидит она на диванчике, и пианино заиграло что-то сладенькое в соседней комнате, а гости оказались и в смокингах и во фраках, и на парадном ходе раздался короткий, как будто предсмертный звонок.
13/XI.33.
Через мгновение бывший барон, улыбаясь, раскланивался направо и налево, показывая большой опыт в этом деле. Чистенький смокинг сидел на бароне очень хорошо, и, как верно угадал музыкальный Коровьев, он поскрипывал лакированными туфлями.
Барон приложился к руке той самой рыжей, которая в голом виде встречала буфетчика, а сейчас была в платье, шаркнул ногой одному, другому и долго жал руку хозяину квартиры. Тут он повернулся, ища, с кем бы еще поздороваться, и тут необыкновенные глазки барона, вечно полуприкрытые серыми веками, встретили Маргариту. Коровьев вывернулся из-за спины барона и пискнул:
— Позвольте вас познакомить…
— О, мы знакомы! — воскликнул барон, впиваясь глазами в Маргариту.
И точно: барон Маргарите был известен; она видела его раза три в Большом театре на балете. Даже, помнится, разговаривала с ним в курилке.
Маргарита почувствовала поцелуй в руку, а душа ее наполнилась тревожным любопытством. Ей показалось, что что-то сейчас произойдет, и очень страшное.
Барон же уселся и завертел головой направо и налево, готовый разговаривать с полным непринужденней. И, однако, одного внимательного взгляда достаточно было, чтобы убедиться, что барон чувствует
14/XI.33.
величайшее изумление. И поразили его две вещи: во-первых, резкий запах жженой серы в гостиной, а главным образом, вид Коровьева. В самом деле! Среди лиц во фраках и смокингах и приличных хотя бы по первому взгляду дам поместился тип, который мог кого угодно сбить с панталыку. Одни гетры при кургузом пиджаке и пятно на животе чего стоили! Как ни гасил мышиный блеск своих бегающих глаз барон, он не мог скрыть того, что мучительно старается понять, кто такой Коровьев и как он попал к иностранцу.