Том 6. Лимонарь
Шрифт:
XII
На холмике у часовни Скорбящей похоронили царицу Тахию: ее сердце, обнадеженное, вдруг испуганное, не вынесло.
Аполлон роздал много золота на помин души ее и поплыл из Ефеса на Кипр.
Жив был старый царь Голифор и царица крикунья.
Поплакали, погоревали старики о дочери своей бесчастной, а утешились внучкой. Вот не чаяли, не гадали! И на радостях отдал царь Голифор Аполлону свою кипрскую землю, только обязательно,
Аполлон обещал.
— Да ты забудешь! — пристали старики.
— Ну, вот еще, сказал, не забуду, и не забуду.
Конечно, старикам никакого и царства не надо, была бы с ними внучка.
Был дан пир. Большое веселье. Развеселился и Аполлон. И вдруг вспомнил о рыбаке — до ясности все представилось ему: его первое утро на Кипре и рыбак Лукич. «Я тебя от смерти спас, ты мне теперь раб!» И как тогда в первый же день повезло ему и, прощаясь с Лукичем, он обещался не забыть. «А и забудешь, я привык!» — вспомнились и слова Лукича, привыкшего к судьбе немилостивой и изменчивости нашей. И как Лукич оказался прав: ведь, забыл! И всего-то раз вспомнил, да и то в такую минуту — пришла весть о свободе, до того ли было, сейчас же и забыл.
Аполлон послал разыскать рыбака.
И нашли, явился старый старик.
— Лукич!
— Лукич давно помер. Я Никон Лопух.
И рассказал Никон Лопух, как часто поминал Лукич о тирском царе, как царь ему в рабы достался, много чудесного.
— А мы мало чему веры-то давали, думаем себе, сказкой тешится. А оно, стало быть, так все и оказалось. Лукич был прав.
— Лукич был прав.
Наградил за Лукича Аполлон Лопуха, простился со стариками, еще и еще раз пообещал отдать им дочь, да на корабль в путь — дорогу, в свой родной Тир.
Еще с Кипра был послан вестник в Тир. И на пристани встретил Аполлона Елавк с старейшинами. И при ликовании всего народа передал Елавк Аполлону власть над Тиром.
Живо сыграли свадьбу. И на пиру всех счастливей был князь Антагор, зять Аполлона. И проводил Аполлон зятя и дочь на Кипр царствовать у стариков на Кипрской земле.
И опять остался один тирский царь Аполлон.
Услышали в Антиохии Великой о возвращении Аполлона, и долго терпевший народ восстал против царя Епиха, лисавого Луки Малоубийского, и прогнал его с его обезьяньей царицей Хлывной вон из Антиохии. Заперли город и снарядили послов в Тир: быть сирийским царем в Антиохии Великой тирскому царю Аполлону.
Старейшины уговорили Аполлона. И выступил Аполлон с большим войском в Антиохию. Народ отворил перед ним городские ворота и с великою честью передал царство.
Аполлон вошел в башню, где томилась царевна Ликраса. Звездой из башенной тьмы сияла Ликраса.
— Здравствуй, царевна!
Царевна с отчаянием посмотрела: она, ведь, давно ко всему готова.
— Или не узнаешь? Я тирский царь Аполлон.
С горечью ответила царевна:
— Делай скорей, что задумал, я молила о смерти.
— Не смерть, я жизнь
Аполлон протянул к ней руки.
А царевна, как мертвая, — какая ей жизнь!
— Ты оттрудила свой грех, а меня разрешила дочь. Будем жить вместе, царевна.
Царевна смотрела молебно: это правда, она оттрудила? И стоял Аполлон в звездном свете печальный. В Тир Аполлон не вернулся. Он женился на царевне Ликрасе и остался с ней в Антиохии Великой. А Тир передал своему другу Елавку за его верность.
И благословил народ мудрого царя Аполлона. И было то время счастливой порой и расцветом Антиохии Великой.
23 — 27.II.1917
ЦАРЬ АГГЕЙ{*}
I
В граде Фелуане царствовал царь именем Аггей, единый подсолнечный прегордый царь.
От моря и до моря, от рек и до конца вселенной было великое царство его и много народа всякого — и молодых, и стариков, и детей, и жен жили под его волей.
Стоял царь за обедней и слышит, дьякон читает:
«Богатые обнищают, а нищие обогатятся».
В первый раз царь услышал и поражен был:
«Богатые обнищают, а нищие обогатятся!»
— Ложь! — крикнул царь, — я царь — я обнищаю? — и в гневе поднялся к аналою и вырвал лист из евангелия с неправыми словами.
Большое было смятение в церкви, но никто не посмел поднять голоса — царю как перечить?
Царь Аггей в тот день особенно был в духе — на душе ему было весело и он все повторял, смеясь:
— Я, царь Аггей, — обнищаю!
И окружавшие его прихвостни, подхалимя, поддакивали. А те, кто знал неправду царскую, и хотели бы сказать, да как царю скажешь? — страшна немилость.
По обеде затеяли охоту.
И было царю весело в поле. Сердце его насыщалось гордостью.
— Я, царь Аггей, — смеялся царь, — обнищаю!
Необыкновенной красоты бежал олень полем. И все помчались за ним. А олень, как на крыльях, — никак не догонишь.
— Стойте, — крикнул царь, — я один его поймаю!
И поскакал один за оленем. Вот — вот догонит. На пути речка — олень в воду. Царь с коня, привязал коня, скинул платье и сам в воду, да вплавь — за оленем. Вот — вот догонит.
А когда плыл царь за оленем, ангел принял образ царя Аггея и в одежде его царской на его царском коне вернулся к свите.
— Олень пропал! Поедемте домой.
И весело промчались охотники лесом.
II
Аггей переплыл реку — оленя нет: пропал олень. Постоял Аггей на берегу, послушал.
Нет, пропал олень. Вот досада!
И поплыл назад.
А как выплыл, хвать, — ни одежды, ни коня. Вот беда-то!
Стал кликать, — не отзываются. Что за напасть! И пошел. Прошел немного, опять покликал, — нет никого. Вот горе-то.