Том 6. Лорд Эмсворт и другие

Вудхаус Пелам Гренвилл

Но разве дождешься совершенства? Терраса была, мало того — в лунном свете; была и Моди, в нем же, но был и Галахад, увидев которого граф проблеял: «О… а… э».

— А, Кларенс! — сказал Галли. — Как дела?

— Славно, славно, — отвечал лорд Эмсворт, исчезая в замке, словно фамильный призрак, которому не понравилось отведенное ему место.

Прекрасная Моди очнулась.

— Это был лорд Эмсворт? — спросила она, ибо заметила какое-то слабое мерцание.

— Да, вылез, — ответил Галли. — И исчез, что-то бормоча. Ходит во сне, как ты думаешь?

— Он рассеянный,

да?

— Можно сказать и так. Я тебе не рассказывал про Кларенса и Аркрайтов?

— Кажется, нет.

— Странно. Это случилось как раз тогда, и я всем рассказывал. У Аркрайтов выходила замуж дочь, Амелия, и Кларенс завязал на платке узелок, чтобы послать к свадьбе телеграмму.

— И забыл?

— О, нет! Послал. «Поздравляю радостным событием».

— А что ж тут такого?

— То, что послал он ее Картрайтам, а мистер Картрайт только что умер от диабета. Прискорбно, да, но телеграмма их, наверное, подбодрила. А про салат рассказывал?

— Нет.

— Ну что же это такое! Лучшие истории. Итак, Кларенс был моложе, и мне удавалось вытащить его в Лондон. Конечно, он и тогда не становился душой общества, но один талант у него был — он делал замечательный салат. Я его рекламировал при всяком удобном случае. Придут ко мне, спросят: «Галли, верно ли я заметил, что твой этот брат туп, как кирпич?», а я отвечаю: «В определенном смысле ты прав, Кларенс — не огненный шар, он не очень вписан в общество, но когда дойдет до салатов…». Слава его росла. На него показывали пальцем, поясняя: «Вот — Эмсворт, этот, с салатами». Наконец я взял его в наш клуб, словно импресарио дрессированной блохи. Там ему дали латук, овощи, масло, уксус, и он приступил к делу.

— Ничего не вышло?

— Что ты, еще как вышло! Успех был оглушительный. Дома он порезал палец и налепил пластырь. Я боялся, что это ему помешает, но нет, ничуть. Он резал, смешивал, смешивал, резал, подливал масла, подливал уксуса, и в свое время салат подали на стол в великолепной миске, а народ набросился на него, как голодный волк.

— Понравилось?

— Не то слово. Съели и вылизали. Не оставили ни листочка, ни кружочка лука. А когда все хлопали Кларенса по спине, хваля и прославляя, кто-то заметил, что он растерян. «В чем дело? — спросил я. — Что-нибудь не так?» — «Нет-нет, — отвечал он, — все славно, славно, превосходно… только пластырь куда-то делся». Вот тебе весь Кларенс. Прекраснейший человек, но созерцательного типа. Я люблю его как брата — собственно, он брат и есть, однако… Помню, мой племянник Фредди сказал, что пошлешь его за яблоками, а он приведет слона. Очень верно. Спит на ходу. Впадает в транс. А сейчас он вообще не в форме, у него много забот. Завтра ему говорить речь, а это — цилиндр и воротничок. Свинья, всякие козни… Тень твоего Табби витает над ним, как лондонский туман. Видела ты эту змеевидную девицу?

— Мисс Солт?

— Да. Его невеста, то есть — сэра Грегори. Тут задумаешься, а? Окружают нас, старушка, окружают. Кольцо смыкается. Ждать недолго… Ах ты, еще кто-то идет! — Он щелкнул языком. — Проклятие Бландинга, вечно мешают. А, нет, все в порядке! Кажется,

это Пенни.

Это Пенни и была. В янтарной комнате лорд Воспер начал новую песню, где было еще больше сантиментов на квадратный дюйм, и тут несчастная девушка не выдержала. Поднявшись и подавив рыдание, она ускользнула в балконную дверь и направилась к собеседникам, походя при этом на Офелию.

— А, Пенни! — сказал Галахад. — Идите к нам. Какой вечер! Пенни опустилась в кресло.

— Да? — равнодушно откликнулась она.

— Ну, ну! — пристыдил ее Галли. — Что за пораженчество? Я и с тобой, Моди, хотел поговорить. Когда я рассказывал тебе про Кларенса и про салат, ты не улыбнулась. В чем дело? Тебе тут не нравится?

Моди вздохнула. Бландингский замок напоминал ей волшебную сказку.

— Очень нравится. Только я ничего не делаю. От меня проку, как от насморка.

— Что ты!

— Не спорь. Дядя Себастьян…

— Не так громко. Замки имеют уши.

— Дядя Себастьян, — продолжала Моди, понизив голос, — все вам неправильно рассказал. Получилось, что я Шерлок Холмс какой-то, а я после смерти Седрика просто присматриваю за агентством — отвечаю на письма, посылаю счета, за всем слежу. Я не сыщик. Сыщики у нас — Коннар, Норт, Фонтлерой. Клиенты идут ко мне, я им говорю: «Хорошо, пожалуйста, это — столько-то, это — столько» — и передаю все сыщикам. Здесь мне дела нет. Галли погладил ее по руке.

— Есть, дорогая, есть. Ты нас морально поддерживаешь. А скоро ты придумаешь выход. Ты же очень умна. Я не удивлюсь, если уже сейчас…

— Вообще-то…

— Что я говорил?

— Я как раз хотела предложить, когда пришла мисс Доналдсон…

— Говори, не стесняйся. Мы с Пенни — старые сообщники. Моди боязливо огляделась. Кругом никого не было. Лорд Воспер в гостиной пел что-то такое печальное, что им повезло, если они не слышали слов. Одна мелодия, и та подействовала на Пенни.

— Почему не украсть у Табби свинью? — сказала Моди.

— Что?!

Моди испугалась на мгновение, не погрешила ли она против приличий, но отмела такие мысли. Слишком долго она знала Галли, чтобы бояться, не будет ли он шокирован.

— Ну, — продолжала она, — он из кожи лезет, чтобы повредить вашей свинье, а мы что? Нападение… как это говорится?

— Нападение — лучшая защита.

— Вот-вот. На твоем месте я бы пробралась к нему, подождала, пока никого не будет…

Галли снова погладил ее по руке.

— Дорогая Моди, — сказал он, — это было бы лучше всего, и твоему уму я удивляюсь, но есть препятствия. Там всегда кто-то крутится.

— Откуда ты знаешь?

— Из достоверных источников. Перед обедом меня позвали к телефону. Звонил твой Парслоу, чтобы предупредить: прежде чем что-нибудь затевать, мне стоит дважды подумать, так как он дал Бурбону ружье и приказал стрелять. Вот так. Не знаю, метко ли стреляет этот мерзавец, но проверять не стану. Я всецело согласен украсть у Парслоу свинью, однако обедать потом стоя не хотел бы. Ах, если бы мы ее украли, отвели бы в домик егеря и держали сколько нужно! А сейчас…

Моди кивнула.