Том 6. Пьесы 1871-1874
Шрифт:
Круглова. Это уж твое дело.
Ахов. То-то я и говорю. Вот ты, как только меня увидала, прежде чем сажать-то меня да потчевать, вытолкнула бы его за дверь; и ему на пользу, да и мне приятнее.
Круглова. Чаем просить прикажете?
Ахов. Не хочу, обидели. Я к вам было всей душой, а вы меня уважить не хотели.
Круглова. Трудно угодить-то на тебя.
Ахов. Нет, ты постой! Уважать нас оченно
Круглова. Скажи, послушаем.
Ахов. Ты богатого человека, коли он до тебя милостив, блюди пуще ока своего. Потому, ты своего достатка не имеешь: нужда али что, к кому тебе кинуться? А второе: разве ты знаешь, разве тебе чужая душа открыта, за что богатый человек к тебе милостив? Может, он так только себе отвагу дает, а может, сурьёз!! Потому что для нашего брата, ежели что захотелось, дорогого нет; а у вас, нищей братии, ничего заветного нет; все продажное. И вдруг из гроша рубль. Поняла?
Круглова. Ну, не вдруг-то.
Ахов. А вот сейчас тебе… (Агнии.)Можешь ты меня поцеловать теперь, при матери?
Агния. Могу, коли захочу.
Ахов. Ну, так захоти, в накладе не будешь.
Агния. Да и барыша мне не надо; а чтоб только из пустяков лишнего разговору не заводить, извольте. (Целует его.)
Ахов (Кругловой). Видела?
Круглова. Что видеть-то? Я и не то видала. Чмокнуть-то губами невелико дело! Хошь бы тебя она теперь! Это что! Все равно, что горшок об горшок; сколько ни бей, а масла не будет. А то есть дело, которое совсем другого рода; тогда уж мать смотри только.
Ахов. Нет, ты слушай! Ведь богатство-то чем лестно? Вот чем: что захотел, что задумал только — все твое.
Агния. Ну, если б я знала, что вы так будете мое снисхождение понимать, ни за что б вас не поцеловала.
Ахов. Ты молчи, ты молчи! Худого ты не сделала. Нет, я говорю, коли вся жизнь-то… может, не одной даже сотни людей в наших руках, так как нам собой не возноситься? Всякому тоже пирожка сладенького хочется… А что уж про тех, кому и вовсе-то есть нечего! Ой, задешево людей покупали, ой, задешево! Поверишь ли, иногда даже жалко самому станет.
Круглова. Что капиталом-то гордиться!
Ахов. А то чем же? (Со вздохом.)Сила, Федосевна, сила!
Круглова. Ну, да что говорить!
Ахов. Ну, так вот ты и обсуди, да подумай одна на досуге, с подушкой;
Круглова. Ну, и ладно, коли не сердишься. Что хорошего сердиться!
Ахов. Разумеется, как давно ты в бедности, так от настоящих порядков отвыкла; а дай тебе деньги-то, так ты опять.
Круглова. Еще бы.
Ахов. Так ты вникни, Дарья Федосевна! (Значительно.)Советую. Помни одно: никто, как бог! (Агнии.)Прощай, стрекоза!
Агния. Прощайте, Ермил Зотыч.
Ахов. Я ведь, пожалуй, и опять скоро. Меня к вам ровно что тянет… Конечно, что и с вашей стороны нужно… Ну, да будет. Завтра приходить, что ль?
Круглова. Что за спрос? Да когда только тебе угодно!
Ахов. Ладно, ладно. (Тихо Кругловой.)Завтра приду.
Круглова. Да что за секрет!
Круглова, Агния.
Агния. Маменька, когда Ипполит придет, гоните его без милосердия.
Круглова. Не Ермила ли гнать-то?
Агния. За что его? Он чем виноват? Как же ему не возноситься, когда ему все покоряются.
Круглова. Ты что ни говори, а мне Ипполита жалко.
Агния. Что его жалеть-то; он не маленький. Кабы у него совесть, так он сам бы стыдился, что его жалеют. Какого маленького обидели! Видеть его не могу.
Круглова. Что так грозно?
Агния. Ну, будь он женат, да с женой здесь, каково бы ей бедной!
Круглова. Попробуй-ка с Ермилом-то сговорить.
Агния. Не канатом он с Ермилом-то связан, бросил да и пошел. А я было чуть не полюбила его, плаксу.
Круглова. У тебя, видно, сколько дней на неделе, столько и пятниц. Не успела полюбить, да уж и разлюбила.
Агния. Да таки и разлюбила.
Круглова. А я так больше полюбила.
Агния. Ну, и поздравляю.
Круглова. И тебе советую.
Агния. Ну, уж напрасно.
Круглова. Потому, что он добрый.
Агния. Противный, распротивный.
Круглова. Ахов лучше?
Агния. И сравнения нет.
Круглова. Уж куда как хорош! Ну, и целуйся с своим Аховым.