Том 6. Пьесы 1901-1906

Горький Максим

Степа (глухо). Врешь! За что мучаешь? (Бросает в него крышкой от самовара.)Вот тебе… дьявол… колдун!

Анна (отворяя дверь). Что это?

Павлин (поднимая крышку). Тушилочка упала… по неосторожности…

Степа. Прогоните его!..

Цыганов (выходя). Вот, получите…

Степа.

Прогоните его!

(Анна подходит к ней, тихо спрашивает о чем-то. Степа уходит. Анна стоит у стола, слышит разговор в гостиной, — на ее лице боль и отвращение.)

Павлин. Зачем же, девушка, гнать? Я и самовольно уйду. Так, изволили сказать, чепуха?

Цыганов. Да, да…

Павлин. Значит — девять лет я ошибочно рассуждал? Покорнейше благодарю вас, сударь мой… А с вашей стороны — ошибки быть не может? Прощайте…

(Идет.)

Цыганов. Действительно — купорос, как говорит исправник… Однако вам дурно?

Анна (шепотом). Что она говорит? Послушайте…

Цыганов (негромко). Я при таких условиях не позволяю себе что-либо слышать…

Анна. О, что она делает?

Цыганов (громко). Вы что же, господа, не идете? Чай готов…

Черкун. Сейчас…

Анна (негромко, с болью). Вы думаете, я… вы думаете, я подслушивала, да? Как вам не стыдно!

Цыганов. Да нет же! Егор, пойди сюда…

(Анна бежит в свою комнату.)

Черкун (в двери). Ну? Что?

Цыганов (негромко). Пойди сюда… Сейчас твоя жена слышала что-то и очень взволновалась…

Черкун (с гримасой). Э, обычная история! Надежда Поликарповна шалит… и больше ничего! Рассказывает мне, как разные люди должны объясняться в любви… Это удивительно забавно… (Поспешно уходит. Цыганов пожал плечами, расправил усы, налил большую рюмку коньяку, выпил. Взял шляпу, идет в прихожую; навстречу Монахов, смирный, грустный.)

Монахов (тихо). Здравствуйте!

Цыганов. Добрый вечер… Хотите коньяку?

Монахов. Позвольте… холодно… Надежда моя здесь?

Цыганов. Налить еще?

(Монахов молча кивает головой. Цыганов насвистывает что-то.)

Монахов (тихо). А я… за ней…

Цыганов (улыбаясь). Позвать?

Монахов. Нет… не надо… Я лучше еще выпью…

Цыганов (улыбаясь).

Разве это лучше?

Монахов. Не смейтесь… что уж!

Цыганов. А помните — пари?

Монахов. Что ж… вы проиграли…

Цыганов. Вас однако не радует это? Э, что это вы? Не надо!..

Монахов (плачет). Тоска… как я теперь буду, а? Подумайте… как? Ведь, кроме ее, ничего нет! Ничего!

Цыганов (скрывая брезгливость). Ну, пойдемте… ко мне… или на воздух… Идите, пожалуйста! Страдайте, если это необходимо, но никогда не нужно быть смешным и некрасивым, мой друг…

(Идут в прихожую. В комнате тихо. Из гостиной раздается мурлыкающий, пониженный голос Надежды.)

Надежда. Настоящая любовь ничего не жалеет, ничего не боится…

Черкун (смеясь). Ну, оставим это… вы сегодня так говорите… (Является в дверях гостиной, взволнован.)

Надежда (сзади его). О любви ничего нельзя сказать… Это я вам о том говорила, как разные герои объясняются. А любить нужно молча…

Черкун (бормочет). Молча?.. Ну… давайте чай пить… что ли…

Надежда (негромко). Боитесь?

Черкун. Я? Чего?

Надежда. Меня. Вот уж не думала я…

Черкун. Довольно однако…

Надежда. Не думала, что вы бояться можете…

Черкун (близко к ней). Смотрите… берегитесь!

Надежда. Чего же мне беречься?

Черкун (кладет ей на плечи руки свои). Ты любишь меня… да? Ну, говори… любишь?

Надежда (тихо, твердо). Да. Как увидела… сразу… Мой — Жорж! Ты мой Жорж… (Обнимает его. Он делает движение, чтобы освободить себя. Анна выходит, лицо у нее заплакано, в руках платок. Увидала мужа и Надежду, выпрямилась, вся натянулась, как струна.)

Анна (негромко). Это… мерзко!

Черкун (с пьяной улыбкой). Не спеши, Анна… хотя — все равно!

Надежда. Да. Уж теперь — все равно!

Анна (с отвращением). О… вы — зверь! Вы — гадкий зверь…

Надежда (спокойно). Это потому, что полюбила?

Черкун (точно проснулся). Подожди, Анна, молчи…