Том 7. Письма

Святитель Игнатий

Эти краткие слова, заимствованные, как видите, из Писания, употреблялись преподобными иноками с превосходным успехом против помыслов печали. Отцы нисколько не входили в рассуждение с являвшимися помыслами; но, только что представал пред ними иноплеменник, они хватались за оружие чудное, и им — прямо в лицо, в челюсти иноплеменника! От того они были так сильны, попрали всех врагов своих, соделались наперсниками веры, а чрез посредство веры — наперсниками благодати, мышцею благодати, совершили подвиги вышеестественные. При явлении печального помысла или тоски в сердце начинайте от всей души, от всей крепости вашей произносить одно из вышеозначенных предложений; произносите его тихо, неспешно, не горячась, со вниманием, во услышание одних вас — произносите до тех пор, доколе иноплеменник не удалится совершенно, доколе не известится сердце ваше в пришествии благодатной помощи Божией. Она является душе во вкушении утешительного, сладостного мира, мира о Господе, а не от какой другой причины. По времени иноплеменник опять начнет приближаться к Вам; но вы опять за оружие и, как завещал своим воинам гениальный полководец Цезарь, метьте прямо в лицо врага: ни в какую часть

тела так не тяжки, так невыносимы удары, как в лицо. Не подивитесь странности, ничтожности по-видимому, оружий Давида! Употребите их в дело — и увидите знамение! Эти оружия — палица, камень — наделают {стр. 225} дела более, нежели все вкупе собранные глубокомысленные суждения и изыскания богословов-теоретиков, сказателей букв — Германских, Испанских, Английских, Американских! Употребление этих оружий в дело постепенно переведет Вас со стези разума на стезю веры и этою стезею введет в необъятную, дивную страну духовного. Там трапеза манны сокровенной; к ней, по свидетельству Писания, Христос допускает одних победителей. Вы введены в невидимую войну для того, чтоб иметь случай соделаться победителем и в достоинстве победителя наследовать духовные сокровища. Все же это доставляет Вам Христос, возлюбивший Вас, явственно отделяющий Вас в число «Своих». Итак, уже с самого берега глядя на темное, глубокое море скорбей, на даль, где синева вод сливается с синевою небес, на эту беспредельную даль, пугающие ветры, прислушиваясь к гневному говору волн, к их плесканию однообразному и бесчувственному, не предавайтесь унынию, не впустите в душу вашу море грустных дум. Тут гораздо более опасностей! В этом море потонуть гораздо удобнее, нежели в море скорбей наружных. Радуйтесь! — и паки реку: радуйтесь! Вы для того на берегу моря скорбей, чтоб преплыть в страну радостей: даль моря имеет противоположный берег, хотя и не видимый для очей человеческого разума. Этот берег — рай умственный, преисполненный духовных наслаждений. Достигшие этого блаженного берега забывают, в упоении наслаждением, все скорби, претерпенные ими на море. Становитесь бестрепетною ногою в легкую ладью веры, неситесь, как крылатый, по влажным буграм! Скорее, нежели предполагаете, нежели можете себе представить, перенесетесь чрез море, перенесетесь в рай. — Но между духовным раем и жизнию плотскою, душевною, обыкновенною, которою живут вообще все люди, положены в разграничение — как бы обширное море — крест и распятие. — В рай нет Другого пути! Кого Бог хочет возвести в рай, того начинает сперва наводить на путь к нему — на крест. «Признак избрания Божия, — сказал некоторый святый аскетический писатель, — когда пошлются непрестанные скорби человеку». Претерпим умерщвление миру скорбями, чтоб сделаться способными принять в себя существенное оживление для Бога, явственным, вполне ощутительным действием Духа. Пожертвуем тлением для Духа! — Вполне отдайтесь Богу! Киньтесь в спасительную бездну веры, как бы в море — с утеса!

Людей оставьте в стороне, как орудие Промысла! — Эти орудия — слепые, сами по себе не имеют никакой силы, никакого {стр. 226} движения! «Не имаши власти ни единыя на мне, — сказал Господь Пилату, — аще не бы ти дано свыше» [142], хотя Пилат, водимый суждением человеческим, признавал и утверждал (а в этом, без всякого сомнения, согласны были с ним и все водящиеся таким суждением!), что он имеет власть распять предстоящего ему узника и власть отпустить Его. — Не озабочивайтесь никакими сношениями с людьми, никакими оправданиями пред ними! Такие сношения и оправдания только нарушат мир сердечный — не принесут никакой пользы. Немощные люди — цветы, являющиеся на короткое время на поверхности земной! — Вы мечтаете о себе много, вы приписываете себе много, а вы — немощные люди! Вы почтены самовластием, а вместе с тем не престаете быть орудиями, слепыми орудиями, вполне орудиями! И того даже вы не видите и не ведаете, что вы — орудия! Вы самовластны — так! Вы не можете не принять мзды за дела ваши! Но в бесконечно мудрых судьбах Божиих эти самовластные суть действователи без малейшей власти, без всякой самостоятельности. Иисуса Назореа, — говорил святый апостол Петр Иудеям, — Сего нарекованным советом и проразумением Божиим предана, приемше, руками беззаконных пригвождше, убисте [143]. Вем, яко по неведению сие сотвористе, яко же и князи ваши: Бог же, яже предвозвести усты всех пророк Своих пострадати Христу, исполни тако [144]. В делах Промысла Божия люди — слепые орудия. Потому-то Господь не сподоблял людей, по видимому облеченных полною властию, никакого ответа! Потому-то назвал Он чашу, приготовленную злоумышленниками, демонами безплотными и во плоти, «чашею подаемою Отцом».

Примите эти строки как отголосок души, искренне в Вас участвующей, состраждущей скорби вашей и усердно желающей Вам утешения от Господа.

{стр. 227}

№ 3

Позволяю себе послать к Вам вновь вышедшую книгу «Житие и писания Молдавского Старца Паисия Величковского», того благочестивого и духовно просвещенного мужа, которому чада православной Церкви обязаны за перевод с греческого на славянский язык Добротолюбия, Исаака Сирского и других Отцов. В вновь вышедшей книжке, которую я давно знаю в рукописях, с особенною ясностию изложено учение, весьма приличествующее нашему времени — учение о Иисусовой молитве, о которой ныне по большей части имеют самое темное, сбивчивое понятие.

«Иные», считающие себя за одаренных духовным рассуждением и почитаемые многими за таковых, «боятся» этой молитвы, как какой заразы, приводя в причину «прелесть» — будто бы непременную спутницу упражнения Иисусовою молитвою, — сами удаляются от нее и других учат удаляться. Изобретатель такового учения, по мнению моему, — диавол, которому ненавистно

Имя Господа Иисуса Христа, как сокрушающее всю его силу; он трепещет этого всесильного Имени и потому оклеветал Его пред многими христианами, чтоб они отвергли оружие пламенное, страшное для их врага, — спасительное для них самих.

Другие, занимаясь Иисусовой молитвой, хотят немедленно ощутить ее духовное действие, хотят наслаждаться ею, не поняв, что наслаждению, которое подает один Бог, должно предшествовать истинное покаяние. Надо поплакать долго и горько прежде, нежели явится в душе духовное действие, которое — благодать, которое, — повторяю, подает един Бог в известное Ему время. Надо прежде доказать верность свою Богу постоянством и терпением в молитвенном подвиге, усмотрением и отсечением всех страстей в самых мелочных действиях и отраслях их.

Представляемая мною «книга» показывает непрелестный образ упражнения Иисусовою молитвою, состоящий в тихом произношении ее устами или и умом, непременно при «внимании» и с чувством «покаяния». — Диавол не терпит вони покаяния; от той души, которая издает из себя эту воню, он бежит прочь с прелестями своими. Проходимая таким образом Иисусова мо{стр. 228}литва — превосходное оружие против всех страстей, превосходное занятие для ума во время рукоделия, путешествия и в других случаях, когда нельзя заняться чтением и псалмопением. Таковое упражнение молитвою Иисусовою приличествует всем вообще христианам, как жительствующим в монастырях, так и жительствующим посреди мира.

Стремление же к открытию «сердечного духовного действия» приличествует наиболее, почти единственно инокам, — и то познавшим подробно борение со страстями, при удобствах, доставляемых местом и прочими обстоятельствами. — Если же «кто бы то ни был», движимый, по выражению святаго Иоанна Лествичника, гордостным усердием, ищет получить преждевременно сладость духовную, или сердечное молитвенное действие, или какое другое духовное дарование, приличествующее естеству обновленному; тот неминуемо впадет в прелесть, каким бы образом молитвы он ни занимался, псалмопением ли или Иисусовою молитвою. Это привелось видеть и на опыте. Упоминаемый в житии Пахомия Великого прельщенный старец, стоя по действию прелести на раскаленных углях босыми ногами, произносил молитву Господню «Отче наш». Причина прелести — не молитвословие, не псалмы, не каноны и акафисты, не молитва Иисусова, — нет! Сохрани Боже всякого от такового богохульства! Гордость и ложь — вот причины прелести! — Гордость и ложь, которых виновник — диавол. А он, чтоб свалить с себя вину, дерзостно и богохульно оклеветал Иисусову молитву, сам же встал в стороне, как ни в чем не повинный. Ныне многие хлопочут, остерегаются и других остерегают от молитвы Иисусовой, утверждая, что должно от нее удаляться, как от причиняющей прелесть; а о диаволе, настоящем виновнике прелести, ни слова — совсем забыли. Ах! какая явная хитрость диавола! как он прячется искусно!

Очень огорчает меня, что ныне так утерян людьми истинный духовный разум, а разные ложные, вполне ложные мысли, получили такую силу!

Книга Паисия имеет значительные недостатки в литературном отношении. Что до того? Часто смиренные пустынники, выходя из пустынь своих, лишь прикрытые рубищем, словом скудным и нескладным возвещали христианскому миру святую и спасительную Истину; напротив того, сколько видим книг, убранных звучными словами, блестящими мыслями, в стройном систематическом порядке, — а они заключают в себе яд, убивающий души!

{стр. 229}

№ 4

Старец Паисий не раскаивался, как разглашали некоторые, не вполне понявшие его слова и не имевшие определительного понятия о умной молитве, в напечатании книги «Добротолюбия», переведенной им с греческого на славянский язык. Он, проникая дух времени, предвидел вред многих легкомысленных и самочинных, имеющих повредиться употреблением великого блага умной молитвы во зло. Движимый духовною любовию и состраданием к человечеству, столько поврежденному грехопадением, что самые средства к своему спасению оно обращает в средства к большему осуждению, к умножению бедствий, нанесенных грехопадением, — Паисий огорчался и болезновал, подражая этим многомилостивейшему Господу Иисусу, Который проливал Свои всесвятейшие слезы о Иерусалиме, отвергшем Его, а потому не только отвергшем спасение, Им принесенное, но и навлекшем на себя и на чад своих лютейшие казни. — Такова была мысль Паисия! Такова была печаль его при напечатании Добротолюбия, о переводе и напечатании которого он положил столько трудов! Эта мысль и эти чувствования изображены им в письме его к Феодосию, Архимандриту Софрониевой Пустыни.

Не одно Добротолюбие употреблено во зло! Употреблены во зло Писания святаго Апостола Павла, как засвидетельствовал сам верховный Петр. Употреблено еретичествующими во зло все Священное Писание. Самое Божественное Евангелие употребили и доселе употребляют во зло, для погибели своей, многие миллионы протестантов, толкуя его неправильно и неблагочестно, по поводу будто бы его, удаляясь от единения со вселенскою Церковию, составляя отдельное душепагубное еретическое сонмище, которое они дерзают называть Церковию Евангельскою. Апостол Павел свидетельствует, что они — Апостолы — Христово благоухание Богови в спасаемых и погибающих: овем убо воня смертная в смерть, овем же воня животная в живот. Даже о Господе Иисусе Христе сказал Святый Богоприимец Симеон: «Се лежит Сей на падение и на востание многих во Исраили, и в знамение пререкаемо». — Святый Исаак Сирский в 54-м Слове говорит: «Слово крестное погибающим юродство есть. Что из сего следует? — Поелику оное слово крестное казалось юродством тем, которые не ощущали силы сего слова, то долженствовало ли Павлу умолкнуть и престать от проповеди? Но и до сего дня крест служит поводом к претыканию и соблазну Иудеям и Еллинам. — Итак, {стр. 230} должно ли умолчать, чтоб сии не соблазнялись? — Павел не только не умолчал, но так взывал: Мне да не будет хвалитися, токмо о Кресте Господа нашего Иисуса Христа. Поведано здесь святым Апостолом хваление о Кресте не с тем, чтоб соблазнить других, но чтоб возвестить о великой силе Креста».