Том 7. Последние дни
Шрифт:
— Вот какая у меня к тебе просьба, — начинает он. — У тебя есть, чай, много умерших крестьян, которые еще не вычеркнуты из ревизий?
— Ну, есть, а что?
Чичиков небрежно:
— Переведи их на мое имя.
Ноздрев, с величайшим любопытством:
— А на что они тебе?
— Да просто так, фантазия…
— Пока не скажешь, не переведу.
— Ну хорошо, — сказал Чичиков и, подойдя к Ноздреву, объяснил: — Мне это нужно для приобретения весу в обществе…
— Врешь… Врешь… — захохотал
Чичиков и сам заметил, что придумал не очень ловко.
— Ну, так я скажу тебе по секрету, — поправившись, тихо начал он, — задумал жениться…
— Врешь! Врешь! — перебил его Ноздрев.
— Однако ж это обидно! — рассердился Чичиков. — Почему я непременно лгу?
— Да ведь ты большой мошенник, — спокойно сказал Ноздрев. — Если бы я был твоим начальником, я бы тебя повесил.
— Ну, брат, всему есть граница… — обидевшись, произнес Чичиков и отошел к окну.
Внизу, во дворе, Селифан запрягал тройку в бричку.
— Ну, не хочешь подарить, так продай, — обернувшись к Ноздреву, примиряюще сказал Чичиков.
— Чтобы доказать тебе, что я не какой-нибудь скалдырник, я не возьму за них ничего, — великодушно заявил Ноздрев, протягивая Чичикову руку. Тот обрадованно пожимает ее.
— Купи у меня жеребца, — продолжал Ноздрев, — а души я тебе дам в придачу.
— Помилуй, на что мне жеребец?.. — удивился Чичиков.
— Ну, купи каурую кобылу, — предлагает Ноздрев. — За кобылу и жеребца я возьму с тебя только две тысячи.
— И кобыла мне не нужна…
— Ну, так купи собак, я тебе продам вот эту пару. — Ноздрев хватает с полу двух щенят и подносит их к Чичикову. — Вот! Брудастые, с усами, шерсть вверх, лапа в комке!
— Да зачем мне собаки! — воскликнул, отступая, Чичиков.
— Тогда купи шарманку, — войдя в азарт, не унимался Ноздрев. — Чудная шарманка! — вскричал он и, отбросив щенят, подскочил к шарманке и завертел ручку. Шарманка зашипела, заиграла, щенки вдруг заскулили, а откуда-то послышался многоголосый собачий вой…
— Я тебе шарманку и мертвых душ, — покрывая музыку и вой, кричал Ноздрев, накручивая ручку, — ты мне твою бричку и триста рублей..
— Тьфу! какой ты неугомонный! — досадливо махнул рукой Чичиков и, явно расстроенный, уселся в угол дивана. А Ноздрев, прекратив играть, взял с шарманки колоду карт и, ловко вразрез тасуя ее, продолжал:
— Ну, метнем банчик… Ставлю на карту всех умерших! — вдохновенно объявляет он и, подсев к Чичикову, начинает примерно метать на диван.
— Вон она! Экое счастье! Так и колотит, так и колотит!
Чичиков, отвернувшись, даже не смотрит.
— Не хочешь играть?
— Не хочу.
— Отчего же?
— Не хочу, и полно!
— Экий ты, право, двуличный человек… — обидевшись, сказал Ноздрев и встал. — Дрянь ты… Ракалия! Фетюк!
— За что же ты ругаешься… —
— Продавать я не хочу… это будет не по-приятельски, — ответил ему Ноздрев. — Э, слушай! — воскликнул он, осененный новой идеей. — Может, в шашки сыграем? Выиграешь — все души твои. А?
Чичиков внимательно посмотрел на него и, что-то обдумав, улыбнувшись, сказал:
— Ну, изволь, в шашки я сыграю…
— Душа моя! — радостно вскрикнул Ноздрев и, поцеловав Чичикова, бросился в гостиную и через мгновенье возвратился с шашечным столиком и трубкой.
— Души идут в ста рублях, — усаживаясь за столик, заявил он.
— Довольно, если пойдут в пятьдесят… — сухо ответил Чичиков, вынимая бумажник.
— Ну что за куш пятьдесят… — презрительно сказал Ноздрев, — лучше я тебе в эту сумму включу щенка… — нагнувшись, он схватил с полу щенка и посадил его рядом с шашечной доской.
— Ну, изволь, — согласился Чичиков.
— А сколько ты мне дашь вперед? — спросил Ноздрев, закуривая трубку.
— Это с какой же стати?
— Ну, пусть будут мои два хода вначале.
— Не хочу, я сам плохо играю.
— Знаем мы вас, как вы плохо играете, — сказал Ноздрев, делая первый ход.
— Давненько я не брал в руки шашек… — произнес Чичиков, двигая шашку.
— Знаем мы вас, как вы плохо играете… — говорит Ноздрев, двигая снова.
— Давненько я не брал… — отвечает Чичиков, делая ход.
— Знаем мы вас… — говорит Ноздрев и, набрав из трубки в рот дыму, пускает его Чичикову в лицо. Чичиков кашляет, на мгновенье отворачивается, а Ноздрев быстро продвигает вперед сразу две шашки.
— Давненько я не брал, — откашлявшись, продолжает Чичиков. — Э-э! Это, брат, что? — удивленно показал он на шашки. — А ну-ка, осади ее назад!
— Кого?
— Да шашку-то.
— Какую? — непонимающе спросил Ноздрев.
— Нет, брат, с тобой нет никакой возможности играть, — сердито сказал Чичиков и, встав, подошел к вешалке и начал надевать шинель.
— Ты не имеешь права отказываться, — сурово произнес Ноздрев. — Игра начата!
— Ты не так играешь, как подобает приличному человеку, — сказал Чичиков и, подойдя к окну, громко крикнул: — Селифан! Подавай!
— Нет, ты должен закончить партию… — медленно поднимаясь, говорит Ноздрев.
— Этого ты меня не заставишь делать, — хладнокровно сказал Чичиков и двинулся к дверям.
— Значит, не хочешь играть? — преграждая ему путь, с угрозой спросил Ноздрев.
— Не хочу.
— Подлец! — крикнул Ноздрев, размахнувшись рукой… и очень могло бы статься, что одна из полных щек нашего героя покрылась бы бесчестием… Но Чичиков схватил Ноздрева за обе задорные руки и задержал их.