Том 7
Шрифт:
Поэтому лозунг разжигания классовой борьбы непригоден и для этого, третьего фронта.
Так обстоит дело с третьим вопросом.
Как видите, вопрос о классовой борьбе в деревне не так уж прост, как это могло бы показаться на первый взгляд.
Перейдем к четвертому вопросу.
Рабоче-крестьянское правительство — фактически или как агитационный лозунг?
Формулировка вопроса кажется мне несколько несуразной.
Что значит формулировка: рабоче-крестьянское правительство — фактически или как агитационный лозунг? Выходит, что партия может давать и такие лозунги, которые не соответствуют действительности, а служат лишь целям какого-то хитрого маневра, почему-то называемого здесь “агитацией”. Выходит, что партия может давать и такие лозунги, которые не имеют и не могут иметь научного обоснования.
Наше правительство есть, по своему характеру, по своей программе и тактике, рабочее, пролетарское, коммунистическое правительство. Никаких кривотолков и сомнений на этот счет не должно быть. Не может наше правительство иметь одновременно две программы: и пролетарскую, и какую-либо другую. Его программа и его практическая работа являются пролетарскими, коммунистическими, и в этом смысле наше правительство является несомненно пролетарским, коммунистическим.
Значит ли это, что наше правительство не является вместе с тем рабоче-крестьянским правительством? Нет, не значит. Наше правительство, будучи пролетарским по своей программе и по своей работе, является вместе с тем правительством рабоче-крестьянским.
Почему?
Потому, что при наших условиях коренные интересы основной массы крестьянства целиком и полностью совпадают с интересами пролетариата.
Потому, что интересы крестьянства находят, ввиду этого, свое полное выражение в программе пролетариата, в программе Советского правительства.
Потому, что Советское правительство опирается на союз рабочих и крестьян, строящийся на общности коренных интересов этих классов.
Потому, наконец, что в состав органов правительства, в состав Советов входят, кроме рабочих, еще крестьяне, борющиеся против общего врага и строящие новую жизнь совместно с рабочими, под руководством рабочих.
Вот почему лозунг “рабоче-крестьянское правительство” является не пустым “агитационным” лозунгом, а революционным лозунгом социалистического пролетариата, получившим свое научное обоснование в программе коммунизма.
Так обстоит дело с четвертым вопросом.
Перейдем к пятому вопросу.
Наша политика по отношению к крестьянству некоторыми товарищами истолковывается как расширение демократии для крестьянства и изменение характера власти в стране. Верно ли это истолкование?
Расширяем ли мы фактически демократию в деревне?
Да, расширяем.
Есть ли это уступка крестьянству?
Безусловно, есть.
Велика ли эта уступка и укладывается ли она в рамках Конституции нашей страны?
Уступка тут, я думаю, не очень велика, и она ни на йоту не меняет нашу Конституцию.
Что же мы меняем, в таком случае, и в чем собственно выражается уступка?
Мы меняем практику работы в деревне, совершенно неудовлетворительную в новых условиях развития. Мы меняем установившиеся порядки в деревне, тормозящие дело смычки и расстраивающие работу партии по сплочению крестьянства вокруг пролетариата.
До сего времени дело обстояло так, что в целом ряде районов деревней управляла маленькая группа людей, связанная больше с уездом и губернией, чем с населением деревни. Это обстоятельство вело к тому, что правители деревни больше всего глядели вверх, на уезд, и меньше всего вниз, на население деревни, чувствовали себя ответственными не перед деревней, не перед избирателями, а перед уездом и губернией, не понимая, очевидно, что “верх” и “низ” представляют тут одну цепь, и если цепь порвалась внизу, то должна пасть вся цепь. Результатом этого были бесконтрольность, самоуправство, произвол правителей, с одной стороны, недовольство и ропот в деревне — с другой. Теперь таким порядкам в деревне кладется конец, решительно и бесповоротно.
До сего времени дело обстояло так, что в целом ряде районов выборы Советов в деревне представляли не действительные выборы, а пустую канцелярскую процедуру протаскивания “депутатов”, путем целого ряда ухищрений и нажима со стороны узкой группы правителей, боящихся потерять власть. Результатом этого было то, что Советы из органов, близких и родных массам, рисковали превратиться в органы, чуждые массам, а руководство крестьянством со стороны рабочих, эта основа и крепость диктатуры пролетариата, рисковало повиснуть в воздухе. Вы знаете, что партия вынуждена была ввиду этого
В этом основа уступки, основа расширения демократии в деревне.
Уступка эта нужна не только крестьянству. Она не менее нужна пролетариату, ибо она усиливает пролетариат, подымает его авторитет в деревне, укрепляет доверие крестьян к пролетариату. Основное назначение уступок и компромиссов вообще состоит, как известно, в том, чтобы они усиливали и укрепляли в последнем счете пролетариат.
Каковы пределы этих уступок в данный момент? Пределы этих уступок намечены XIV конференцией РКП(б) и III съездом Советов СССР. [37] Вы знаете, что они не очень широки и ограничиваются теми рамками, о которых я только что говорил. Но это еще не значит, что они останутся незыблемыми навеки. Наоборот, они несомненно будут расширяться по мере роста нашего народного хозяйства, по мере укрепления хозяйственной и политической мощи пролетариата, по мере развития революционного движения на Западе и Востоке, по мере усиления международных позиций Советского государства. Ленин говорил в 1918 году о необходимости “распространения советской конституции, по мере прекращения сопротивления эксплуататоров, на все население” (см. т. XXII, стр. 372). Речь идет здесь, как видите, о распространении Конституции на все население, в том числе и на буржуазию. Это было сказано в марте 1918 года. С того времени до смерти Ленина прошло больше пяти лет. Однако, Ленин ни разу не заикнулся за этот период о своевременности проведения в жизнь этого положения. Почему? Потому, что не пришло еще время для такого расширения. Но что оно придет когда-либо, когда внутренние и международные позиции Советского государства укрепятся окончательно, в этом не может быть сомнения.
37
III съезд Советов СССР состоялся в Москве 13–20 мая 1925 года. Съезд обсудил вопросы: о вхождении в состав СССР Туркменской и Узбекской Советских Социалистических Республик, отчет правительства Союза ССР, положение промышленности Союза ССР, вопросы советского строительства, мероприятия по поднятию и укреплению крестьянского хозяйства, о Красной Армии и др. С докладом по вопросам советского строительства на съезде выступил М.И. Калинин. — 185.
Вот почему мы, предвидя дальнейшее расширение демократии в будущем, считаем, однако, необходимым ограничить в данный момент уступки по линии демократии рамками, очерченными XIV конференцией РКП(б) и III съездом Советов СССР.
Меняют ли эти уступки характер власти в стране?
Нет, не меняют.
Вносят ли они изменения в систему диктатуры пролетариата в смысле ее ослабления?
Нисколько, ни в какой степени.
Диктатура пролетариата не ослабляется, а лишь укрепляется оживлением Советов и привлечением к делу лучших людей из крестьянства. Руководство пролетариата в отношении крестьянства не только сохраняется, благодаря расширению демократии, но приобретает еще новую силу, создавая атмосферу доверия вокруг пролетариата. А ведь это главное в диктатуре пролетариата, когда речь идет о взаимоотношениях пролетариата и крестьянства в системе диктатуры.
Не правы товарищи, утверждающие, что понятие диктатуры пролетариата исчерпывается понятием насилия. Диктатура пролетариата есть не только насилие, но и руководство трудящимися массами непролетарских классов, но и строительство социалистического хозяйства, высшего по типу, чем хозяйство капиталистическое, с большей производительностью труда, чем хозяйство капиталистическое. Диктатура пролетариата есть: 1) неограниченное законом насилие в отношении капиталистов и помещиков, 2) руководство пролетариата в отношении крестьянства, 3) строительство социализма в отношении всего общества. Ни одна из этих трех сторон диктатуры не может быть исключена без риска исказить понятие диктатуры пролетариата. Только все эти три стороны, взятые вместе, дают нам полное и законченное понятие диктатуры пролетариата.