Том 8. Похождения одного матроса
Шрифт:
— Владимир Сергеич! Вызовите прислугу к первому номеру. И за старшим артиллеристом послать… Крюйт-камеру открыть и зарядить орудие большим зарядом и бомбой! — не спеша, отчетливо и ясно отдавал капитан приказания вахтенному начальнику.
Но Вергежин не двигался с места и как-то странно глядел в глаза капитана. И в этом взгляде стояли и укор и мольба.
— Вы слышали приказание? — высокомерно произнес капитан, отводя свой взгляд.
— Слышал, но не считаю возможным исполнить ваше
— Что-с? — изумленно спросил капитан, казалось, не понимая, что говорит мичман.
— Я отказываюсь исполнять такие приказания. Прошу занести об этом в шканечный журнал и протестовать меня… Стрелять в людей…
Капитан не дал Вергежину договорить.
Щуря позеленевшие вдруг глаза, он презрительно усмехнулся и сказал:
— Мне не интересны ваши мнения, господин Вергежин. Немедленно сдайте вахту сменяющему вас вахтенному начальнику.
И с этими словами повернулся к мичману спиной.
Иван Иванович, стоявший тут же, сделал вид, что ничего не слыхал, и только покосился на Вергежина.
— А как бы нам не влетело, Андрей Николаевич? — шепнул он капитану.
— За что? Мы будем палить в бунтовщиков…
— Разве что так. Как союзники богдыхана?..
— Именно… А случай хороший попробовать стрельбу. Жаль упустить.
— То-то жаль…
И Иван Иванович опять рассмеялся.
Когда на мостик поднялся начальник первой вахты, лейтенант Кичинский, рыжеватый блондин, с несколько ошалелым взглядом голубых глаз, Вергежин сказал ему, что сдает вахту по приказанию капитана и, объяснив, чем вызвано это приказание, тихо прибавил:
— Откажитесь и вы, Василий Петрович. Ведь это возмутительное дело… Понимаете? Откажитесь. Под суд можете попасть… Право, можете! — нарочно застращивал Вергежин трусливого и бесхарактерного лейтенанта.
Но лейтенант Кичинский растерянно взглянул на Вергежина и ничего не ответил.
Капитан приказал ему вызвать прислугу к бомбическому орудию, и Кичинский тотчас же крикнул:
— Боцман!.. Прислугу к первому номеру! Зарядить его бомбой!
— Трус, трус, трус! — шептал Вергежин, спускаясь с мостика.
Он стремительно вбежал в кают-компанию и воскликнул:
— Господа! Да разве это возможно?
— Что вы взъерепенились, Володенька?.. И почему спустились вниз? — спросил кто-то.
Волнуясь и спеша, Вергежин рассказал, в чем дело.
Никто не отозвался. Все молчали, и все вдруг словно бы почувствовали неловкость.
Только пожилой врач из семинаристов заметил:
— Свинство порядочное.
— Хуже… Это позор…
— Не горячитесь, Владимир Сергеич! Не ваше дело судить о распоряжениях командира. Он сам отвечает
— Но если поступки сумасшедшие?
— Я не могу допустить таких разговоров в кают-компании. Прошу их прекратить, Владимир Сергеич!
И с этими словами старший офицер поднялся с дивана и вышел из кают-компании.
Вышел и артиллерист, за которым прибежал с вахты унтер-офицер.
Вслед за ними ушли наверх и остальные офицеры. В кают-компании остались только доктор и Вергежин.
— Что ж это такое, доктор? — чуть не плача, воскликнул мичман.
— Проба орудия…
— И ведь что удивительно: умный и порядочный человек, а между тем… Это что-то невероятное…
— Быть может, влияние хорошего завтрака… Это вернее всего.
— И все молчат!
— Как видите.
— Нет, я, как вернемся в Россию, выйду в отставку! — решительно воскликнул Вергежин.
— И хорошо сделаете, — ответил доктор.
Выражение ужаса исказило черты желтого бесстрастного лица лоцмана и мелькнуло в его глазах, когда он увидал, что заряжают орудие.
Но китаец овладел собой и, казалось, что-то обдумывал.
— Надо держать у левого берега… Право на борт! — вдруг проговорил он, обращаясь к вахтенному офицеру. — Здесь мелко… Нельзя идти! — пояснил лоцман.
— Право на борт! — скомандовал лейтенант Кичинский.
— Это зачем? — крикнул капитан.
— Лоцман сказал.
— Эта каналья врет. Он — тайпинг и хочет нас одурачить. Держать ближе к правому берегу.
— Есть!
И рулевые снова переложили руль.
Тогда лоцман подошел к капитану и сказал:
— Я ошибся, капитан… Я виноват, капитан…
— Что такое?
— Тайпинги не эти. Вон где тайпинги, капитан! — говорил он, указывая вздрагивающей рукой на войско манжуров-империалистов.
— Врешь ты…
— О нет, капитан. Я тогда не разглядел, а теперь хорошо вижу.
Капитан насмешливо улыбнулся.
— Капитан…
— Убирайся прочь…
Лоцман отошел и замер в неподвижной позе у компаса.
Орудие, стоявшее впереди мостика, у грот-мачты, было заряжено, и артиллерист, приблизившись к капитану, доложил:
— Готово! Куда прикажете палить?
И странное дело! Этот вопрос поставил, по-видимому, капитана в некоторое затруднение, и он несколько секунд не отвечал.
Хмель, если он и был в его голове, выскочил в эту минуту, и намерение послать бомбу в тайпингов вдруг представилось ему невозможной, нелепой жестокостью.
Но отменить приказание, велеть разрядить орудие казалось ему несовместимым с его, капитанским, престижем.