Том 8. Стихотворения. Рассказы
Шрифт:
— Вам известно, что госпожа Крафт скончалась. Школьный совет наметил вас на ее место. Я должен спросить вас, согласны ли вы перейти на это место.
От радости и от волнения у Гульды закружилась голова. Она воскликнула, всплеснув руками:
— Ах, господин инспектор!
И уж не могла ничего сказать. Очевидно, никто на нее не жаловался, иначе ей не предложили бы этого места, где жалованье больше и квартира лучше.
Веллер слегка усмехнулся и сказал:
— Я вижу, госпожа Кюнер, что вы согласны. Надеюсь, вы будете достойны. А теперь, покончив с этим делом, поговоримте о другом.
Веллер
— Госпожа Кюнер, вы знаете мои чувства по отношение к вам. Но вы предпочли мне легкомысленного молодого человека. Однако, он не торопится жениться на вас.
Гульда сказала:
— Мы надеемся, что господин гофлиферант согласится…
Веллер прервал ее:
— Госпожа Кюнер, обращаюсь к вашему благоразумию. Скоро будет война, молодой человек пойдет, потому что числится в запасе, и на войне он может быть убит. Я же не пойду, так как мне сорок шесть лет. Я уже стар для войны, но еще достаточно молод для семейной жизни.
— Господин Веллер, — сказала Гульда, — о войне ничего не слышно.
Веллер побарабанил пальцами по столу и сказал уверенно, как знающий:
— О, не слышно! Читаете ли вы внимательно вашу газету? Знаете ли вы что-нибудь о русской большой военной программе и о русском флоте, который будет готов в будущем году? Если мы теперь не будем воевать, то и никогда.
Гульда спросила:
— Но зачем нам воевать?
Веллер отвечал:
— Если мы есть великая нация, то нам нужны рынки. Нам нужно сокрушить Францию и отобрать ее колонии. У нас есть культурная миссия на Балканском полуострове и в Малой Азии. И для нашего народа мало земли, а в России земли много, и мы можем ее завоевать. И должны завоевать, потому что грубый и дикий русский народ есть только подстилка для нашего великого германского народа. Германия должна быть сильнее всех и диктовать всему миру свою волю, и тогда настанет эпоха вечного мира, и наши товары будут иметь сбыт на всем земном шаре, чего они и заслуживают по своей прочности, дешевизне и красоте.
Веллер помолчал, глядя прямо на Гульду. Гульда не знала, что сказать. Она боялась сказать, что любит Карла и будет ему верна, боялась, что тогда Веллер рассердится и оставит ее на прежнем месте в Розенау.
Веллер встал, протянул руку Гульде и сказал.
— Итак, госпожа Кюнер, подумайте внимательно над тем, что я вам сказал. Ответом я вас не тороплю.
Гульда вышла от Веллера, точно ее на крыльях вынесло. Шла сияя. И опять встретила Карла, недалеко от реки, почти на том же месте, где и первый раз.
Он нежно утешал ее. Говорил ей ласково:
— Я был глуп и груб. Я не брошу тебя. Пусть гофлиферант откажет мне в наследстве и в деньгах, я проживу и без него. Ну, что сказал тебе господин школьный инспектор?
Сияющая от радости и от гордости Гульда рассказала о том, что Веллер предложил ей место в Кельберге. Карл уверенно сказал:
— Ну, теперь я не сомневаюсь, что гофлиферант даст свое согласие на наш брак.
Гульда не волновалась бы все эти дни, если бы слышала один разговор мальчишек. Гульда не
В тот день, когда она побила Антона Шмидта, после уроков, к Антону подошел на улице Альберт Керн, рослый рыжеватый мальчуган с длинными руками, одетый в узкую одежду, которая казалась уже тесною и короткою для его быстрого роста. У него было сердитое лицо и угрожающий вид. Антон посмотрел на него опасливо, соображая, за что Альберт может его поколотить. Альберт сердито спросил:
— Антон, ты нажалуешься твоей матери на учительницу?
Антон отвечал:
— Вот еще, нашел дурака! Чтобы мне еще и дома влетело!
— Зачем же ты сказал, что пожалуешься? — сердито спрашивал Альберт.
Антон захохотал и сказал:
— А так, чтобы ее попугать. Видел, как она покраснела?
Альберт говорил все так же сердито:
— Слушай, Антон, если ты хоть полслова скажешь дома о том, что она тебе расквасила нос, то я тебя изобью, как собаку. Пусть потом делают со мною, что хотят, но ты меня будешь помнить.
Антон опасливо покосился на сжатые кулаки Альберта и сказал:
— Я не скажу ни матери, ни кому другому, можешь быть спокоен.
Другой разговор был сегодня, за несколько минут до второй встречи гульды с Карлом. Карл и Отто Шарф встретились у ворот в парке фон Танненберга. Шарф рассказал Карлу о том, что Гульда переходит в город и получает там очень хорошее место. Оттого так и нежен был с нею Карл.
Ничего этого Гульда не знала, и потому была весела. И еще потому она была весела, что знала то, чего не знал Карл. Она смотрела на него нежно и думала:
«Если Карл не успеет обвенчаться со мною и пойдет на войну, то надо будет серьезно подумать о предложении господина Веллера. Карла, может быть, и не убьют на войне, но ему могут оторвать руку или ногу. Быть женою однорукого или одноногого очень неприятно, и уж лучше носить имя госпожи Веллер».
Эти мысли очень растрогали и разнежили Гульду, и, прощаясь с милым при выходе из лесочка, она нежно поцеловала его. Так нежно, что Карл весь этот день чувствовал в своей душе райскую музыку.
Ошибка гофлиферанта
Гофлиферант Гейнрих Шлейф сидел вечером на своем обычном месте в лучшем из Кельбергских кафе, в кафе Баумвальда на Карлплаце, и пил свою обычную кружку пива. Казалось, что он весь налит пивом, и не только коротко подстриженные бачки, но и глаза его были пивного цвета. Перед гофлиферантом сидел его племянник Карл Шлейф и уговаривап его дать согласие на его брак с Гульдою Кюнер, расхваливая Гульду в сотый раз в одних и тех же выражениях.
Гульда — славная, честная девушка. Она — бедная девушка, но она имеет свой, честно заработанный, кусок хлеба. Она будет верною женою и хорошею, экономною хозяйкою.
Гофлиферант был непреклонен и повторял в сотый раз одно и то же:
— Я не хочу, чтоб мой племянник женился на простой деревенской девушке, у которой нет ни одного пфеннига, и нет почтенных и уважаемых в городе родственников.
Как всегда, ровно в десять гофлиферант кончил свою кружку. Крикнул:
— Кельнер, прошу сосчитать!