Том 9. Хлеб. Разбойники. Рассказы
Шрифт:
— Это наследство вынюхивают, — объяснял он Замараеву. — Как бы не так!.. Покойница-то все мне оставила по духовной.
— Уж это известно, тятенька. А все-таки оно того… духовную-то надо по закону представить… Закон требует порядка.
— Ты меня учить? Да ты с кем разговариваешь-то, чернильная твоя душа?
— Для вас же говорю, тятенька, чтобы не вышло чего… Духовную-то нужно представить куда следует, а потом опись имущества и всякое прочее.
— Да ты никак с ума спятил?! — закричал
Старик рассвирепел и выгнал писаря. Вот бог наградил зятьями! Другие-то хоть молчат, а этот так в ухо и зудит. И чего пристал с духовной? Ведь сам писал.
Приставанья и темные намеки писаря все-таки встревожили Харитона Артемьича, и он вечерком отправился к старичку нотариусу Меридианову, с которым водил дела. Всю дорогу старик сердился и ругал проклятого писаря. Нотариус был дома и принял гостя в своем рабочем кабинете.
— А я к тебе с секретом, — объяснил Харитон Артемьич, доставая из кармана духовную. — Вот посмотри эту самую бумагу и научи, как с ней быть.
Нотариус оседлал нос очками, придвинул бумагу к самой свече и прочел ее до конца с большим вниманием. Потом он через очки посмотрел на клиента, пожевал сухими губами и опять принялся перечитывать с самого начала. Эта деловая медленность начинала злить Харитона Артемьича. Ведь вот как эти приказные ломаются над живым человеком! Кажется, взял бы да и стукнул прямо по башке старую канцелярскую крысу. А нотариус сложил попрежнему духовную и, возвращая, проговорил каким-то деревянным голосом:
— Завещание недействительно, Харитон Артемьич.
В первую минуту Малыгин хорошенько даже не понял, в чем дело, а только почувствовал, как вся комната завертелась у него перед глазами.
— Как недействительно?! — вскипел он уже после драматической паузы.
— Очень просто… Недостает одного свидетеля.
— Как недостает? Целых двое подписались.
— В том-то и дело, что двое… По закону нужно троих.
— Врешь… Я сам подписывал духовную у старика Попова, и нас было двое: протопоп да я.
— Совершенно верно: когда подписывает духовную в качестве свидетеля священник, то совершенно достаточно двух подписей, а без священника нужно три. И ваше завещание имеет сейчас такую же силу, как пустой лист бумаги.
— Не может этого быть, потому как у меня деньги на жену положены были.
— Дело ваше, а духовная все-таки недействительна.
— Значит, все прахом?.. Нет, не может этого быть… Тогда что же мне-то останется?
— По закону вы получите четвертую часть из движимого и восьмую из недвижимого.
— И это только потому, что нет третьего свидетеля?
— Только поэтому. В
— Да ведь жена была моя, и я свой дом записывал на нее и свои деньги положил на ее имя в банк?
— Это все равно. Вы только наследник после нее.
Харитон Артемьич забегал по кабинету, как бешеный. Лицо побагровело, и нотариус даже испугался.
— Успокойтесь, Харитон Артемьич… Бывает и хуже.
— Да ведь это мне зарез… Сам себя зарезал… Голубчик, нельзя ли поправить как-нибудь? Ну, подпишись третьим ты сам.
— Нельзя.
— На коленки встану… не уйду отсюда.
— Ничего не могу.
— Ну, чего тебе стоит? Будь отцом родным… Ведь никто не узнает.
— Не могу… Я присягу принимал.
— А ежели я сам подпишусь третьим?
— Нельзя.
С Малыгиным сделалось дурно, и нотариусу пришлось отпаивать его холодною водой.
— Это меня проклятый писарь подвел! — хрипел старик, страшно ворочая глазами. — Я его разорву на мелкие части, как дохлую кошку!
— Успокойтесь, Харитон Артемьич. Ведь со своими дело будете иметь, а не с чужими.
— Со своими? Вот в том-то и вся моя беда… Свои! Ха-ха!
От нотариуса Малыгин направился прямо в ссудную кассу Замараева. Он ворвался, как ураган, и сгоряча не узнал даже зятя.
— Где разбойник? где погубитель?
— Тятенька, кого вам нужно? — спрашивал Замараев.
— Ах, это ты!.. Тебя нужно!.. Тебя… Задушу своими руками!
— Какие вы слова, тятенька, выражаете… Вот лучше напьемся чайку и потолкуем.
— Чайку? Вот где мне твой чаек… Твоя работа, разбойник! Ты составлял духовную!
— Все по закону, тятенька, и духовная по всей форме.
— А где третий свидетель?
— Это уж было ваше дело, тятенька… Вы подбирали свидетелей.
— Не говори, душегубец!
Старик страшно бунтовал, разбил графин с водой и кончил слезами. Замараев увел его под руку в свой кабинет, усадил на диван и заговорил самым убедительным тоном:
— Тятенька, напрасно вы на меня мораль пущаете… И даже лучше, что так вышло.
— Что-о?!. Ах, разбойник!
— Нет, вы меня выслушайте… Допустим, что духовная была бы правильно составлена — третий свидетель и прочее… Хорошо… Вы предъявляете духовную, ее утверждают, а деньги получили бы ваши кредиторы. Ведь у вас векселей, слава богу, выдано достаточно.
— Всего-то тысяч на шестьдесят. Значит, мне осталось бы чистых сорок тысяч да дом.
— Ах, какой вы, тятенька! Тогда бы кредиторы получили сполна все свои шестьдесят тысяч, а теперь они получат всего из капитала богоданной маменьки вашу четвертую часть, то есть двадцать пять тысяч, да вашу восьмую часть из дома. Значит, всех-на-всех тридцать тысяч.