Том 9. Лорд Бискертон и другие
Шрифт:
— По лестнице? Разумеется, мадам. Буду в вашем распоряжении через несколько минут.
— Нет, идемте сейчас же!
— Извините, мадам, — покачал головой дворецкий. — Я занят заключительным абзацем статьи, про которую вы только что упомянули, а мне очень хочется закончить к возвращению мистера Биффена.
Миссис Уоддингтон прожгла дворецкого тем властным взглядом, перед каким ее супруг скукоживался и потрескивал, точно горящее перо. Но дворецкий отбил его непринужденно, с апломбом человека, который в свое время поглядывал на
— Не желаете ли войти и подождать, мадам?
Миссис Уоддингтон вынуждена была признать, что она побеждена. Она расстреляла все патроны. От циклона ее наглый дворецкий, может, и содрогнется, но взглядом его не пронять.
— Не стану заходить!
— Как угодно, мадам. По какой причине вы желаете, чтобы я сопровождал вас на крышу?
— Хочу, чтобы вы… взглянули кое на что.
— Если на вид города, мадам, то должен заметить, я уже любовался им с крыши Вулворта.
— Нет, не на вид. Я желаю, чтобы вы взглянули на мужчину, который живет в открытом грехе!
— Хорошо, мадам. — Феррис ничуть не удивился, разве что дал понять, что всегда не прочь взглянуть на мужчину, живущего в открытом грехе. — Через несколько минут я в вашем распоряжении.
И он мягко прикрыл дверь, а миссис Уоддингтон, раздуваясь от трусливой ярости, которая осмеливается жечь, но не смеет полыхать, отказалась от намерения лягнуть по двери и осталась стоять на площадке, тихо посапывая. Вскоре до нее с нижних этажей донесся радостный свист.
Появился лорд Ханстэнтон.
— Привет-вет-вет! — весело воскликнул он. — А вот и я! Вот и я! Вот и я! — подразумевая, конечно же, что вот он и пришел.
В наружности его с последнего раза произошла разительная перемена. Теперь вид у лорда был беззаботный и добродушный, как у человека, недурственно пообедавшего. Искорки в глазах кричали о прозрачном бульоне, а улыбка буквально вопила об утке с зеленым горошком. Миссис Уоддингтон, у которой и крошки хлеба во рту не было, он показался преотвратительным субъектом.
— Хорошо пообедали, надеюсь? — ледяным тоном обронила она.
Английский пэр разулыбался совсем уж солнечно, а в глазах у него появилась мечтательная дымка.
— Чудно! Начал с жюльена, потом перешел к омару, потом подали лонг-айлендского утенка, надо сказать, превкуснейшего…
— Замолчите! — потрясенная до самых основ, вскричала миссис Уоддингтон.
— А закончил я…
— Да замолчите вы, пожалуйста! У меня нет желания выслушивать подробности вашей трапезы.
— О, извините! А я думал, вам хотелось…
— Вы отсутствовали так долго, что могли бы за это время съесть десяток обедов. Однако случайно так вышло, что вы не слишком опоздали.
— Отлично! Порок еще цветет?
— Несколько минут назад, — стала рассказывать миссис Уоддингтон, направляясь на крышу, — я заметила, как молодая женщина вошла на веранду рядом с квартирой этого Финча. И сразу же услышала ее
— Ай-яй-я-яй! — укоризненно покачал головой его светлость. — Какой разврат!
— Я спустилась сюда за Феррисом, своим дворецким, чтобы привести его как свидетеля, но, к счастью, появились вы. Почему не вернулись полчаса назад, понять не могу!
— Я же вам рассказываю! Начал я с жюльена…
— Замолчите!
В полном недоумении лорд Ханстэнтон последовал за ней; он понять не мог, почему у его спутницы какое-то нездоровое отношение к еде. Они вышли на крышу, и миссис Уоддингтон, подняв остерегающе палец, подкралась к веранде.
— А теперь что? — спросил лорд, когда они остановились под дверью.
Миссис Уоддингтон постучала.
— Джордж Финч!
Ответом ей была мертвая тишина.
— Джордж Финч!
— Джордж Финч! — эхом прокричал пэр, вполне осознавая обязанности хора.
— Финч! — крикнула миссис Уоддингтон.
— Джордж! — подхватил лорд Ханстэнтон.
Миссис Уоддингтон толкнула дверь. Внутри царила кромешная темень. Она щелкнула выключателем. Пусто…
— Так-так! — проговорила миссис Уоддингтон.
— Может, они под кроватью…
— Посмотрите!
— А что, если он кинется на меня?..
Конечно, в таких случаях надо учитывать малейшие случайности, но в данном случае миссис Уоддингтон сочла, что предусмотрительность ее союзника заходит слишком далеко. Досадливо фыркнув, она повернулась… и застыла, уста-вясь на то, что вдруг материализовалось за его спиной.
Материализовался там долговязый, жилистый полисмен. Миссис Уоддингтон встречала его всего раз в жизни, но обстоятельства были таковы, что встреча эта накрепко врезалась в ее память. Узнала она его мгновенно и сразу же сникла, несмотря на сильную свою натуру, словно улитка, которой насыпали соли между глаз.
— Что такое? — осведомился лорд Ханстэнтон и тоже обернулся. — О, вот это да! Констебль!
Офицер Гарроуэй смотрел на миссис Уоддингтон глазами, из которых вечер в нью-йоркском богемном квартале напрочь изгнал доброту. Теперь во взгляде у него бушевала такая злость, что, сверли миссис Уоддингтон два глаза, а не один, она грохнулась бы в обморок. К счастью, второй был выведен из строя, а именно — прикрыт ломтиком сырого мяса и повязкой.
— Ах-ха! — произнес Гарроуэй.
На письме это восклицание не воспринимается во всей его зловещности. Но слышали бы вы, как оно звучит в устах полисмена, особенно после того, как ему в лицо швырнули пригоршню перца! Миссис Уоддингтон, пятившейся в глубь веранды, почудилось, что в восклицании слились воинственный клич индейцев и трубы Судного дня! Нет, еще и вой волчьей стаи! Коленки у нее подогнулись, и она рухнула на кровать.
— Сцапал вас, да?
Вопрос был чисто риторическим, полисмен даже паузы не сделал, чтобы выслушать ответ. Поправив повязку, он продолжал: — Вы арестованы!