Том 9. Лорд Бискертон и другие

Вудхаус Пелам Гренвилл

— Ах ты, старый конокрад! — кипел от радости суровый гость. Называя так своего друга, выражался он, разумеется, фигурально. Коней Гордон Карлайл никогда не крал. Крупный мошенник, он счел бы такое занятие вульгарным.

— Ах ты, старый песокрад! — отозвался Гордон, что тоже было шуткой чистейшей воды. Суп Слаттери в жизни не крал псов. Он был экспертом по взлому сейфов.

— Ну надо же! Надо же! — радовался Слаттери. — Наткнуться на тебя здесь!

И он присел за столик. Его лицо, в спокойном состоянии напоминавшее гранитную плиту с подозрительными глазками (ружья он в своем стенном

шкафу не прятал, но вид у него был такой, будто припрятан там целый арсенал), смягчилось теплой улыбкой.

— А что ты тут поделываешь, Втируша?

— Да так! Осматриваюсь.

— И я вот тоже.

Они прервали беседу, чтобы посовещаться с официантом на предмет горячительных напитков. Урегулировав этот вопрос, друзья возобновили беседу. Не виделись они давненько, и им было о чем потолковать.

Вспомнили старые денечки и старых друзей, обменялись воспоминаниями о Нескладехе Таком-то и Коротышке Эдаком.

Слаттери Суп продемонстрировал Карлайлу шрам на руке; пару лет назад ранил его чересчур шустрый владелец дома в Дес Мойнесе, штат Айова, к которому он как-то наведался.

Карлайл показал Слаттери больное местечко на левой ноге: укусил его разочарованный инвестор в австралийские золотые прииски.

Примерно через полчаса этих доверительных рассказов тон беседы смягчился, стал сентиментальным.

— А как твоя подружка? — поинтересовался Слаттери. — С тобой?

— Подружка? Какая?

— Да встретил я тут одного парня, забыл уж кого, и он рассказал мне, вроде бы ты женился на Герти Галошке.

Лицо Гордона, и без того несколько меланхоличное, совсем погрустнело.

— Нет, не женился.

— А тот парень говорил, женился.

— Ну так вот — нет!

Ответ получился резковатым. И, точно бы раскаиваясь в том, что обрезал доброжелательного приятеля, Гордон объяснил:

— Понимаешь, у нас с Герти вышла ссора.

Он ненадолго призадумался, но потребность излить свои беды победила привычную сдержанность.

— Так, знаешь, на пустом месте, — горько добавил он. — Пустячное недоразумение, любой посчитал бы — уладить можно парой слов. Герти пришлось лечь в больницу, она ногу сломала, а я тем временем пару раз встретился с ее подружкой. Исключительно по делу. А она прям взбеленилась. Я твердил ей, что тут все чисто, но она и слушать не желала. Слово за слово, и наконец она огрела меня вазой по голове и слиняла из моей жизни. Случилось это год назад. С тех пор я ни разу ее и не видел. Женщины такие жестокие!

— Да уж, это точно. Именно что жестокие, — поддакнул Слаттери. — Никогда не знаешь, что у них на уме. Да хоть меня возьми, к примеру. У-у, я б роман о них мог написать! Самая хитрющая моя партнерша вдруг — бац! — бросает меня на полуслове. Ни телефона, ни записочки! Ну, ничего!

— Без Герти я погибаю.

— А я — без той дамочки. Джулия ее звали.

— Работать не могу, я вот про что.

— Ну, так и я об том же. В делах без нее — никуда. Между нами с Джулией никаких таких цветочков-василечков и в помине не водилось. Ты с ней был знаком, а?

— Нет.

— Э-эх, какая была наводчица! Так ловко умела напроситься в разные шикарные дома. И всегда ей все с рук сходило. Потому что у нее был стиль, ну что ты! Дамочка — высший

класс! Книжки разные читала, то-се… Послушать, как она говорит, так подумаешь, она в Светском календаре числится.

— А Герти…

— Джулия, — властно захватил беседу Слаттери, — работала со мной несколько лет. А потом вдруг, в один прекрасный день, четыре года назад, считай, до этой вот самой минуты, вдруг брякает — как гром среди ясного неба: все — она завязала. Бот так вот. Ни тебе объяснений, ничего. Дала, считай, пинок под зад, и поминай как звали. А я-то всегда после каждого дела делился с ней по-честному, никогда не жульничал. Ни разочка не нагрел. Ни на цент! Иногда мне сдается, чем честнее ты с этими вертихвостками, тем паршивее они с тобой обходятся. Вот так-то, сэр! Улетучилась, и другой такой у меня уж не появилось. Я опускался все ниже и ниже. — Слаттери замялся. — Хочешь, чего скажу, Втируша? Сейчас, случается, я даже уличным грабежом промышляю! Вот как!

— Ну да?! — в тоне Карлайла, как он ни старался, проскользнула осуждающая нотка. Он не хотел, конечно, строить из себя сноба, но в криминальном мире существуют свои социальные степени и ранги, и всем известно, что уличные грабители — люди не первого сорта.

— Надо ж человеку как-то жить! — покраснел Слаттери.

— Ну кто ж спорит.

Повисло тяжелое молчание. Когда Слаттери заговорил опять, было ясно, что он стремится восстановить свою репутацию.

— Конечно, я и сейфами занимаюсь, если подвернется случай. Вот и здесь, в городке этом, намечается крупная работенка. Хоть завтра бы провернул, будь у меня партнер для наводки.

Карлайл встрепенулся, отбросив все свои неодобрительные мысли.

— Что? Прямо в этом городе?

— Да так, в миле от него. В таком, знаешь, Шаттублиссак.

— Не слыхал, — покачал головой Карлайл. — Незнаком я со здешними местами.

— Выше на холме, за казино. Его снимает какая-то американская дама. Что-что, а брюлики у нее водятся.

— Наверняка-то не знаешь?

— Должны водиться, раз дамочка арендует такой шикарный дом.

— А может, в банке их хранит. — Неудачи сделали из Карлайла пессимиста.

— Может, и так. Да и что толку волноваться? У меня же все равно нет человека для работы в доме.

— Ну, внутреннюю работу, предположим, мог бы сделать и я, — вызвался повеселевший Карлайл. — Если дойдет до крупного дела, почему бы и мне не стать наводчиком?

— А как ты проникнешь в дом? Такие вот дела… Сам видишь, мужчина тут не годится. — Допив стакан, Слаттери поднялся. — Ладно, пойду прогуляюсь. Ты остаешься?

— Без разницы, где сидеть, — мрачно отозвался Гордон. Упадок промышленности угнетающе сказывался на его настроении.

Слаттери, выйдя на залитую солнцем улицу, бесцельно побрел к гавани. Когда бесцельная прогулка привела его в узкий и почти безлюдный переулок, он заметил идущего впереди пузатенького коротышку, углубившегося в чтение письма.

На минутку Слаттери заколебался. Потом, слегка вздохнув, вынул револьвер. Низкосортная, что и говорить, работенка, но выпадают времена, когда всякая мелочь сгодится. Бочком, незаметно, он пристроился к коротышке. И скомандовал:

— Руки вверх!

4