Том 9. Повести. Стихотворения

Катаев Валентин Петрович

1916

Действующая армия

«Туман весенний стелется. Над лесом…»

Туман весенний стелется. Над лесом Поплыл, курясь, прозрачный сизый дым. И небо стало пепельно-белесым. Каким-то близким, теплым и родным. Тоска и грусть. С утра на воздух тянет. И я иду куда глаза глядят: В леса, где даль стволы дерев туманит, На речку снежную, где проруби блестят. Мечтаю. Думаю. Брожу среди развалин Разбитого снарядами села. Повторены зеркалами проталин Остатки хижин, выжженных дотла. Стволы берез с оббитыми ветвями. Меж

них — прямые остовы печей. Зола и мусор серыми буграми Да груды обгорелых кирпичей. Орешник, елки, тонкие осины — Сплошь в воробьях. Все утро в голове Стоит веселый щебет воробьиный И тонет взор в неяркой синеве. От ветра жмуришься, слегка сдвигаешь брови. Снег сходит медленно, и, на земле сырой Оттаяв, проступают лужи крови, — Следы боев, гремевших здесь зимой.

1916

Действующая армия

У орудия

Взлетит зеленой звездочкой ракета И ярким, лунным светом обольет Блиндаж, землянку, контуры лафета, Колеса, щит и, тая, — упадет. Безлюдье. Тишь. Лишь сонные патрули Разбудят ночь внезапною стрельбой, Да им в ответ две-три шальные пули Со свистом пролетят над головой. Стою и думаю о ласковом, о милом, Покинутом на теплых берегах. Такая тишь, что кровь, струясь по жилам, Звенит, поет, как музыка в ушах. Звенит, поет. И чудится так живо: Звенят сверчки. Ночь. Звезды. Я один. Росою налита, благоухает нива. Прозрачный пар встает со дна лощин, Я счастлив оттого, что путь идет полями, И я любим, и в небе Млечный Путь, И нежно пахнут вашими духами Моя рука, и волосы, и грудь.

1916

Действующая армия

Ночной бой

В цепи кричат «ура!». Далеко вправо — бой. Еловый лес пылает, как солома. Ночная тишь разбужена пальбой, Раскатистой, как дальний рокот грома. Ночной пожар зловещий отблеск льет. И в шуме боя, четкий и печальный, Стучит, как швейная машинка, пулемет И строчит саван погребальный.

1916

Действующая армия

Ранение

От взрыва пахнет жженым гребнем. Лежу в крови. К земле приник. Протяжно за далеким гребнем Несется стоголосый крик. Несут. И вдалеке от боя Уж я предчувствую вдали — Тебя, и небо голубое, И в тихом море корабли.

1917

Румфронт

«Зеленым сумраком повеяло в лицо…»

Зеленым сумраком повеяло в лицо. Закат сквозит в листве, густой и клепкой. У тихого обрыва, над скамейкой, Из тучки месяц светит, как кольцо. Зеленым сумраком повеяло в лицо. От моря тянет ласковый и свежий Вечерний бриз. Я не был здесь давно У этих сумеречных, тихих побережий. У мшистых скал сквозь воду светит дно. И все как прежде. Скалы, мели те же, И та же грусть, и на душе темно. От моря тянет ласковый и свежий Вечерний бриз… Я не был здесь давно.

1917

Капли

В каждой капле, что сверкает в распустившихся кустах, Блещет солнце, светит море, небо в белых облаках. В каждой капле, что сбегает, по сырой листве шурша, Синей тучи, майских молний отражается душа. Если будет вечер светел,

если будет ночь ясна, В темных каплях отразится одинокая луна. Если ты плечом небрежным куст заденешь, проходя, Капли брызнут ароматным, крупным жемчугом дождя, И повиснут на ресницах, и тяжелый шелк волос Окропят весенней влагой, влагой первых, чистых слез. В каждой капле — сад и море, искры солнечной игры… Хорошо быть чистой каплей и таить в себе миры!

Кассиопея

Коснуться рук твоих не смею, А ты любима и близка. В воде, как золотые змеи, Скользят огни Кассиопеи, Ночные тают облака. Коснуться берега не смеет, Журча, послушная волна. Как море, сердце пламенеет, И в сердце ты отражена.

1918

«Томится ночь предчувствием грозы…»

Томится ночь предчувствием грозы, И небо жгут беззвучные зарницы. Довольно бы всего одной слезы, Чтоб напоить иссохшие ресницы, Но воздух сух. Подушка горяча. Под стук часов томится кровь тобою, И томен жар раскрытого плеча Под воспаленною щекою,

1918

В трамвае

Блестит шоссе весенним сором, Из стекол солнце бьет в глаза. И по широким косогорам Визжат и ноют тормоза. Люблю звенящий лет вагона, Бурьян глухого пустыря И тяжесть солнечного звона У белых стен монастыря.

1918

На яхте

Благословенная минута Для истинного моряка: Свежеет бриз и яхта круто Обходит конус маяка. Захватывает дух от крена, Шумит от ветра в голове, И жемчугами льется пена По маслянистой синеве.

1918

Журавли

Мы долго слушали с тобою В сыром молчании земли, Как высоко над головою Скрипели в небе журавли. Меж облаков луна катилась, И море млело под луной: То загоралось, то дымилось, То покрывалось темной мглой. Тянуло ветром от залива, Мелькали звезды в облаках, И пробегали торопливо То свет, то тень в твоих глазах.

1918

В переулке

В глухом приморском переулке Шаги отчетливо звучат. Шумит прибой глухой и гулкий, И листья по ветру летят. Осенний ветер — свеж и солон, Неласков пепел облаков. И я опять до краю полон И рифм, и образов, и слов. Иду. И ветра дуновенье Несет ко мне дары свои: И трезвый холод вдохновенья, И мимолетный жар любви.

1918

Звезды («Глубокой ночью я проснулся…»)

Глубокой ночью я проснулся, И встал, и посмотрел в окно. Над крышей Млечный Путь тянулся, И небо было звезд полно. Сквозь сон, еще с ресниц не павший, Сквозь слезы, будто в первый раз, Я видел небосклон, блиставший Звездами в этот поздний час. Увидел и заснул. Но тайной, — Среди ночей и звезд иных, — Во мне живет необычайный, Живой, хрустальный холод их.