Том и полночный сад
Шрифт:
Он видел сад в разное время дня и в разное время года, но лучше всего была солнечная летняя погода. В начале лета на клумбах в виде полумесяцев все еще синели гиацинты, а на круглых клумбах буйно разрослась желтофиоль. Затем гиацинты завяли, желтофиоль выкопали, вместо них теперь пестрели левкои и астры. Бордюр из самшита рядом с теплицей был пострижен так, что с одной стороны получилась ниша, похожая на зеленый рот. Там стояли горшки с цветущей геранью. У стены с солнечными часами полно было роз и темно-красных маков, а в закатном полумраке у дорожки посверкивали как маленькие луны золотистые цветы примулы вечерней. На шпалерной груше
Но Том, конечно же, не был садоводом, его, как и Питера, больше всего привлекала возможность полазить по деревьям. Он навсегда запомнил свое первое дерево в этом саду — один из тисов на краю лужайки. Он никогда раньше на тисы не забирался, но с того самого раза почитал тисы наилучшими из деревьев.
Нижние ветки дерева росли сравнительно невысоко, а в стволе было множество выступов и трещин. Удерживаясь пальцами левой ноги за край одной из трещин, Том схватился за ветку над головой, оттолкнулся, подпрыгнул и подтянулся на руках, ноги болтаются в воздухе, сначала ветка упирается в грудь, потом в живот. Умело повернувшись, он подтянулся повыше, и вот уже уселся на сук на высоте человеческого роста.
Дальше было и легче, и интереснее. Том то карабкался по веткам, то прижимался к стволу. Мальчику нравилось прикосновение сухой коры, местами кора отвалилась, там ствол был темно-розовым, словно под коричневой корой скрывалась живая кожа.
Вверх и вверх, и снова вверх, и наконец вместо полумрака кроны — ярко-голубое с золотом. Золотое солнце, голубое небо, и вокруг — целое море зелени. Кроны других тисов, растущих вокруг лужайки, оказались на одной с ним высоте — и почти вровень с южной стеной.
На той же высоте, совсем недалеко, по другую сторону лужайки были и окна верхнего этажа. В одном из окон мальчик заметил какую-то тень — похоже, давешняя горничная из прихожей вытирает пыль в спальне. Она подошла к окну вытряхнуть тряпку, бросила на деревья мимолетный взгляд. Том помахал ей рукой — бесполезно. Похоже на игру в жмурки — водящий тебя все равно не видит.
Служанка отошла от окна и снова принялась за уборку. Окно она не закрыла, и теперь Том мог заглянуть в комнату. Там был второй человек, кто-то стоял в глубине комнаты лицом к окну и разговаривал со служанкой, поскольку до Тома доносились приглушенные звуки голосов. Он ничего не мог разглядеть как следует, видел только неподвижную фигуру и белый овал лица, все время повернутого в его сторону. Такое пристальное внимание смутило Тома, он тихонько скользнул вниз, а потом совсем скрылся в листве.
Том и позже видел в саду разных людей. Он подглядывал за ними с осторожностью, но помня, что горничная его так и не заметила, в конце концов осмелел.
Мальчик не сомневался, что видит не всех, кто появляется в саду. Ему часто казалось — кто-то здесь только что был. А еще противнее — сколько он себя ни убеждал, что это ему только чудится, — было ощущение, будто этот кто-то вовсе не ушел, нет, он тут, невидимый, наблюдает за ним, Томом. Куда приятней самому следить за людьми, даже если они не обращают на тебя никакого внимания. Он видел служанку, садовника, суровую на вид даму в длинном платье шуршащего лилового шелка — с ней Том, повернув за угол, как-то столкнулся лицом к лицу. Но она даже бровью не повела.
Видимый… невидимый… Даже если люди в саду его и не видят, о других обитателях
А как насчет следов, оставляет ли он следы? Похоже, что нет. Карабкаясь на тисы, он замечал, что под его тяжестью ветки не качаются, сучки не ломаются. Потом мальчик, к страшному своему разочарованию, понял — нажиму руки не поддаются никакие двери в саду, сколько ни пытайся: ни дверь теплицы, ни дверь маленькой котельной, где топилась печь, обогревающая теплицу, ни калитка в южной стене у солнечных часов.
Эти закрытые двери разжигали любопытство. Мальчику пришло в голову, что можно попробовать проскочить в дверь следом за садовником. Тот часто заходил в теплицу и в котельную, еще чаще открывал калитку в южной стене.
Тому больше всего хотелось пробраться именно туда, это казалось совсем несложным — садовник то и дело уходил и возвращался с различным садовым инвентарем. Там, должно быть, стоял сарай с инструментами.
Садовник обычно сразу же захлопывал калитку за собой — никому вслед за ним не проскользнуть. Но с тачкой так быстро не пройдешь, решил Том, и принялся терпеливо поджидать, когда представится удобный случай. Но садовник и тут умудрился мгновенно вытянуть руку, открыть калитку, молниеносно вкатить тачку и пяткой захлопнуть дверь прямо перед носом у Тома.
Мальчик уставился на калитку, дальше которой ему ходу не было. Снова, безо всякой надежды, он взялся за щеколду. Как обычно, она не сдвинулась с места, словно в пальцах Тома совсем не осталось никакого веса. Разозлившись, он надавил что есть мочи — насупил брови, всем телом налег на щеколду — и тут вдруг она стала поддаваться. Да-да, его пальцы прошли сквозь железную щеколду, словно в ней, а не в пальцах, больше не было никакого веса. Насквозь туда и насквозь обратно, и рука снова вернулась на свое место.
Том уставился на правую руку, словно это не рука, а невесть какая невидаль. Он легонько тронул ее левой рукой, вдруг обнаружатся какие-нибудь синяки или ссадины. Нет, все в порядке — все как всегда. Он взглянул на щеколду, в ней тоже ничего необычного — щеколда как щеколда.
Тогда Том сообразил, что можно попробовать дверь, а не только щеколду.
Он со всей силой навалился на калитку, надавил плечом, бедром, пяткой. Поначалу ничего не произошло, ни он сам, ни калитка не сдвинулись с места. Он продолжал давить все сильнее, все решительнее, постепенно его охватило странное чувство, словно у него онемел бок.
Нет, дело совсем не в этом.
— Я прохожу насквозь, — с восторгом и ужасом выдохнул Том.
По другую сторону стены садовник только что вывалил на землю полную тачку сорняков и, решив пообедать, присел у стены сарайчика на перевернутую тачку. Заметь он Тома, престранное бы ему явилось зрелище — часть мальчишки, немножко плеча, чуть-чуть бедра, кусок колена и ноги — по одну сторону цельнодеревянной двери. Сначала плечи и ноги двигались синхронно, потом верхняя часть туловища замедлилась, а ноги показались почти полностью. Затем появилась одна рука, вслед за ней другая, теперь по эту сторону калитки очутилось все тело, кроме головы.