Том I: Пропавшая рукопись

Джентл Мэри

— Присматривай за ним вместо меня, — попросила Аш, и Виоланта ласково прижала зверька к своему худенькому тельцу. — Ну, милорд отец?

— Я, как ты сказала бы, жестокий человек, — визиготский дворянин говорил, не пытаясь оправдаться. — Жестокость — очень эффективный способ получить то, чего тебе надо, и от мира, и от других людей. Ты бы, например, страдала, если бы я приказал умертвить этого паразита, и эту девочку, или священника, который тебя посещал.

— А ты что думаешь, другие лорды, которые нанимают наемников, не пытались это сделать?

— И что тогда делала

ты? — заинтересовался Леофрик.

— Вообще-то у меня есть отряд — две-три сотни человек, обученных пользоваться мечами, луками и топорами. И это многих приводит в чувство. — Аш встряхнула рукавами. После метели она наконец-то отогрелась в этой прохладной комнате, пропитанной звериным запахом. — Всегда находится кто-то сильнее тебя. Это — первое, чему обучаешься. По зрелом размышлении они понимают, что ты скорее полезна для них, чем наоборот, но это не всегда срабатывает; вот не получилось с моим прежним отрядом, Золотым Грифоном. Они сделали ошибку — сдали гарнизон; местный лорд утопил половину из них там в озере, а остальных повесил на своих собственных деревьях — грецких орехах. Рано или поздно каждому приходит свой срок. — Она намеренно встретилась глазами с Леофриком и грубо сказала: — В итоге все мы умираем и истлеваем. Важно только то, что мы делаем сейчас.

Ей показалось, что он принял к сведению ее слова, но никогда нельзя быть уверенной. Он отвернулся в сторону и позволил рабам надеть на него новую тогу, пояс, кошелек и мясной нож, и бархатную шапку, отороченную мехом. Она рассматривала его спину и видела, что она уже согнулась от старости.

Самый обычный господин, не более, чем другие…

Но и не менее, чем другие, конечно. В любую минуту может приказать убить меня.

— Интересно, — заскрипел голос Леофрика, — вела бы себя моя дочь так же хорошо, окажись она в плену, причем в самом центре вражеской цитадели?

Аш улыбнулась:

— Если бы я оказалась не таким плохим военным командиром, у вас бы не было возможности сравнивать нас.

Он обернулся, продолжая оценивающе рассматривать ее. Аш подумала: «Ведь ему ничего не стоит причинять боль людям. Он настолько амбициозен, что пытается взять власть в свои руки, и между нами одна разница — у него есть деньги и люди, а у меня нет.

…И, кроме того, у него сорок с лишним лет опыта, которых у меня нет. С таким человеком не следует воевать. С ним стоит заключить соглашение».

— Один из моих арифов, Альдерик, считает тебя солдатом.

— Я и есть солдат.

— Но ты не просто солдат, а кое-что побольше, как и моя дочь.

В комнату вошел пожилой раб в тоге, неся в руках свитки рукописей. Господин амир перевел взгляд на него, тот быстро поклонился и тут же что-то зашептал на ухо Леофрику напряженным шепотом. Аш поняла, что это сообщения, требующие от Леофрика согласия, подтверждения или временного отказа. И сразу представила себе, как шестью этажами выше гудит каменный мир Цитадели и многие ищут союзников в борьбе за власть.

— Обещаю обдумать твои слова, — прервал ее мысли голос Леофрика.

— О,

милорд отец, — признательно отозвалась Аш. Лучше, чем я рассчитывала.

Крысы шуршали и бегали в своих клетках, обрамляющих стены комнаты. Влажный подол платья волочился за ней по пятам, до дрожи болели ссадины от оков на щиколотках и от стального ошейника.

Он не изменил своего намерения. Может, он и думает изменить его, но это когда еще. Что еще можно добавить как решающий фактор?

— Я могу не только это, — сказала она. — Может, вам пригодится командир — тут, в Карфагене, — который может обратиться к каменному голему за советом по тактике?

— К которому в какой-то момент он обратится в случае мятежа своего отряда? — насмешливо парировал господин амир, уже готовый идти за рабом к выходу. — Ты ведь не непогрешима, дочь. Дай мне подумать.

Аш замерла, не дослушав его последних слов.

В случае мятежа…

«Последний раз в Дижоне я говорила с каменным големом во время мятежа, когда они чуть не убили Флориана.»

Она наклонила голову, пока господин амир Леофрик не вышел из комнаты, чтобы он не увидел выражения ее лица.

Кровь Христова, а ведь я была права! Он может узнавать от каменного голема, какие ему задавали вопросы — Фарис или я. Он может точно узнать, какие у меня были тактические задачи.

Или будут. Если я еще могу пользоваться Голосом. Если на мои вопросы ответом не будет молчание, как сегодня в пирамидах…

Она погрузилась в размышления, даже не замечая, что войско солдат эскортирует ее назад, в ее камеру. Со щиколоток сняли оковы, но ошейник оставили. Она сидела в дневной тьме, одна, в пустой комнате, где был только тюфяк и ночной горшок, зажав голову руками, напрягая мысль в поисках идеи, чего угодно.

Нет. Все, о чем я его спрошу, станет известно Леофрику. Выходит, я сама буду рассказывать ему о своих намерениях!

С улицы донесся гулкий металлический звук — объявление о заходе солнца.

Аш подняла голову. Падающий снег усыпал подоконник каменной амбразуры окна, но вглубь не долетал. Она была укутана в плащ и платье. От голода у нее все кишки съежились. Единственный источник света, расположенный недостижимо высоко, освещал барельефы на стенах, истертую мозаику пола и черную плоскость железной двери.

Она засунула пальцы под ошейник, стараясь отодвинуть металл от натертых мест на шее.

За дверью что-то поскреблось.

Через щель между дверной петлей и косяком, где большие стальные задвижки входили в стену, ясно донесся детский голосок.

— Аш? Аш!

— Виоланта?

— Уже все, — прошептал голос. И более настойчиво: — Аш, все уже закончилось!

Аш, встав коленями на юбку, подползла к двери:

— Что все? Что закончилось?

— Калиф. Уже у нас есть калиф.

Дерьмо! Выборы закончились скорее, чем я ждала.