Том I: Пропавшая рукопись
Шрифт:
Среди бурой пустыни бросалась в глаза яркая зелень вечнозеленого плюща, затянувшего стены. На полу тоже виднелись яркие пятна. Среди остатков алтаря пробились из-под снега молодые кусты остролиста. В темной зелени ярко рдели под снегом ягоды.
Позади Аш послышался металлический лязг. Из куста остролиста вспорхнул испуганный крапивник. Мужчины были уже совсем рядом. Приблизившись к развалинам часовни, они затянули гимн.
Аш испуганным крольчонком шмыгнула через кучу щебня в сугроб под стеной и забилась под куст остролиста. Над ее головой блестели тугие зеленые листья. Под
Маленький священник пел, забирая дрожащим тенором все выше. Аш не понимала слов. Два лейтенанта подпевали, спотыкаясь на обломках свода.
На краю поляны показался капитан.
В железных перчатках нелегко справляться с пряжками и крюками, но он быстро отстегнул и снял шлем. Снежные хлопья запутались в его волосах и бороде. Капитан пел:
И в самый темный час ночной не знает страха рыцарь.
Придет рассвет, и солнца луч молитвой встретит он.
Пел он громко, не стесняясь хриплого голоса и не слишком заботясь о мелодии. Лесная тишина разбилась вдребезги.
Аш вдруг захлебнулась горячими слезами. Капитан ведь сорвал голос, перекрикивая вопли людей и коней в битве, но какой могучий голос!
Отрядный священник остановился над тем самым кустом, под которым пряталась Аш. Девочка затаилась. Слезы высохли на покрытых шрамами щеках. Чтобы тебя не заметили, первое дело — сидеть тихо, совсем тихо. Но не менее важно даже в мыслях слиться с местностью: «я — кролик, крыса, дерево…». Она выдыхала за воротник камзола, чтобы белый пар дыхания не выдал ее.
— Вознесем хвалу, — сказал священник.
Он положил что-то на древний алтарь. Что именно, Аш снизу не могла разобрать, но пахло это сырым мясом. Глаза священника ярко блестели. Снег лежал на его плечах, по лбу из-под железных полей шляпы сползали крупные капли пота. Он снова заговорил на незнакомом Аш языке.
Высокий лейтенант вскрикнул так пронзительно, что девочка подскочила на месте.
— Смотрите!
Задетая ветка сбросила ей на нос горсть снега. Девочка сморгнула его с ресниц. «Заметили», — хладнокровно подумала она и высунула голову из-под ветвей. Никто даже не смотрел в ее сторону. Их глаза были обращены к алтарю.
Все трое рыцарей медленно опустились на колени среди заросших плющом камней. Доспехи скрипели и звякали. Рука капитана бессильно повисла, шлем покатился по земле. Аш досадливо поморщилась, представив, как исцарапают блестящий металл острые осколки камня.
Священник снял шлем и с изысканной грацией опустился на одно колено.
Снежная круговерть скрыла из глаз небо над поляной. Снег покрыл зелень плюща, красные ягоды остролиста. Снег сгибал дугой широкие сухие листья папоротников. За алтарем разрушенной зеленой часовни послышалось фырканье зверя. Аш увидела белое облачко горячего дыхания. Влажное тепло коснулось ее щек.
Из алтаря показалась огромная лапа.
Огромная лапа, покрытая желтой шерстью. В двух дюймах от ее лица — грубая рыжая шерсть, у корней шерстинки
Плечо Льва едва не задело ее. Огромный бок заслонил поляну, лес, людей. Зверь плавно вытекал из камня. Он повернул огромную голову, схватил приношение, тряхнул гривой. Аш видела, как дрогнуло горло зверя, когда он проглотил жертву.
Хриплый рев прогремел над ее головой.
Аш намочила штаны. Горячие струйки мочи задымились в морозном воздухе и сразу же застыли, пропитав шерстяные рейтузы. Она замерла, уставившись перед собой круглыми глазами и даже не удивляясь тому, что ни один из коленопреклоненных рыцарей не вскочил на ноги и не схватился за меч.
Лев медленно повернулся к ней. На огромной морде лениво моргнули желтые глаза под длинными ресницами. В глубине этих глаз таилось зеленое сияние. Аш замерла перед ним на коленях. В нос ей ударил запах падали, горячего песка. Лев глухо заворчал, щурясь. Черные губы раздвинулись. Белые клыки аккуратно защемили камзол на груди. Зверь мотнул головой и вытащил добычу из куста. Он и не почувствовал веса — тощий ребятенок, усыпанный прутиками и ягодами остролиста, в зеленом камзольчике и синих прописанных рейтузах распластался перед ним ничком на заснеженных камнях.
Новый мощный рык прогремел над ее головой.
Перепуганная девочка даже не думала бежать. Она закрыла голову руками и громко, безудержно расплакалась. Шершавый язык прошелся по ее щеке.
Аш мгновенно замолчала. Шрамы саднило. Она медленно привстала на колени. Львиная морда была высоко над ее головой. Аш задрала голову, взглянула в золотистые глаза, увидела щетинистые усы на щеках. Широченный язык выскользнул из-за белых зубов и ободрал ей вторую щеку. Незажившие шрамы отозвались горячей болью. Она вскинула руку, коснулась их пальцами, застывшими и бесчувственными как деревяшки. На стене часовни весело защебетал крапивник.
Одна ее часть — девчонка, выросшая среди солдат и привычная иметь дело с крупными и опасными животными на охоте, — заставила Аш замереть в полной неподвижности: «он меня не тронул, убежать не удастся, нельзя его раздражать…» Другая часть ее естества казалась девочке совершенно новой. Ее наполнял обжигающий восторг. Не в силах вспомнить слов незнакомого гимна, которые произносил священник, она запела вслед за капитаном:
И в самый темный час ночной не знает страха рыцарь.
Придет рассвет, и солнца луч молитвой встретит он.
И в светлых лучах, злодеям на страх, к победе шагает рыцарь.
Тепло и свет он в мир несет, и Свет хранит его.
И Свет хранит его.
Аш замолчала, и на поляне воцарилась тишина. Девочка не умела еще почувствовать различия между хриплым пением мужчины и чистотой собственного голоса, неумело повторяющего мотив, слышанный у лагерного костра.
Все время, пока ее юная душа выпевала слова гимна, разум стонал: «нет, нет!». Она хорошо помнила охоту на леопарда под Урбино, когда огромная кошачья лапа одним ударом вспорола брюхо собаки и разбросала кровавые кишки по траве.