Том II: Отряд
Шрифт:
— Не сомневаюсь, — буркнула Аш. — Ладно, значит, без мессы, но что же ей делать, ваша милость?
Огоньки свечей качались и мигали, по мозаичным стенам носились тени. Горький дымок пробрался в горло Аш, и она с трудом сдержала кашель.
— Она примет герцогскую корону, если такова будет воля Божья. Я советую провести некоторое время в медитации, — епископ чуть поклонился в сторону Флоры.
Аш не вытерпела и все-таки раскашлялась. Вытерла слезящиеся глаза и сказала:
— Я думала, у вас все
— Мой брат Карл провел здесь четырнадцать часов в непрерывной молитве — в полной броне. Тогда я понял, какого герцога мы получили. Помню, отец рассказывал, что он запасся вином и закусывал его жареным мясом Тельца, — пухлые губы епископа дрогнули в улыбке. — Он не говорил, однако я догадываюсь, что компанию ему составляла какая-то женщина. Чтобы ночь в холодной часовне не казалась слишком долгой.
Аш поймала себя на том, что одобрительно улыбается сводному брату Карла, сыну Филипа.
— Вы же, — продолжал тот, обращаясь к Флоре, — привели с собой женщину. Женщину, которая одевается как мужчина.
Аш перестала улыбаться.
— Как вы догадываетесь, — заметил епископ, — со мной говорила ваша тетушка, Джин Шалон.
— И что же она сказала?
В ответ на повелительный вопрос Флоры лицо маленького епископа выразило искреннее огорчение. Аш, привыкшая иметь дело с людьми его сорта, обладающими той же властью, размышляла: «Что же могла сказать ему старая корова? Две минуты назад Флора была для него „дорогая герцогиня“!» Епископ ответил напрямик, с отвращением в голосе:
— Правда ли, что у вас была любовница-женщина?
— А, — в улыбке Флоры не было ни капли веселья. — Позвольте, я угадаю. У этой высокородной ханжи племянница выбилась в герцогини, но та же племянница — позор семьи. Она явилась к вам рассказать, прежде чем слухи выплывут на свет. Сказала, что она должна исповедаться, что считает это своим долгом…
— Прикрой задницу, — прогудела Аш, старательно подражая Роберту Ансельму, и добавила: — Боже, ну коровища! Мало ты ей врезала!
Флора не сводила глаз с епископа.
— Более или менее, — признал Джон. — Сказала, что несмотря на преданность семье, она должна предупредить меня, что вы не только одеваетесь по-мужски, но и действуете как мужчина в других отношениях.
Несколько секунд длилось молчание. Флориан все смотрела на епископа.
— Официальное обвинение состояло в том, что она, будучи еврейкой, лечила пациентов-христиан.
— Она?
— Эстер. Моя жена, — Флориан улыбнулась, устало и безрадостно. — Моя любовница-женщина. Все это можно найти в докладах Пустому трону.
— Над Римом Тьма, и добраться туда невозможно, — вмешалась Аш. — Ты не обязана ничего говорить.
— О, но мне хочется высказаться, — глаза Флориан пылали. — Пусть этот епископ знает, с кем имеет дело. Потому что я все равно герцогиня!
Аш показалось, что епископ Камбре
— Эстер стала моей любовницей, после того как мы закончили курс медицины в Падуе, — Флориан сжала руки, комкая одежду на груди. — Она никогда, ни на минуту не считала меня мужчиной. Когда нас арестовали в Риме, у нее был новорожденный ребенок. Мы не слишком хорошо ладили. Из-за этого.
— Как ребенок?.. — Аш запнулась и покраснела.
— От какого-то мужчины, с которым она переспала ночь, — с презрением пояснила лекарь. — Она его не любила. Из-за этого мы тоже ссорились. Но больше из-за Иосифа — из-за младенца. Наверно, я ревновала. Она уделяла ему так много времени. Мы провели в камере два месяца. Иосиф умер, от пневмонии. Мы не смогли его вылечить. На следующий день они вывели Эстер из камеры, приковали к столбу и сожгли. На следующий день мне сообщили, что тетушка Джин заплатила за меня выкуп, и я вольна отправляться, куда пожелаю, лишь бы покинула Рим. Аббат сказал, что им приходится сжигать содомитов-мужчин, но не имеет значения, что делает женщина. Мне только воспретили заниматься медициной.
Слова Флориан падали в холодный воздух часовни с ледяной бравадой, хорошо знакомой Аш. «Мы все так говорим. После боя».
— Тетушка преследовала меня с тех пор, как я вернулась, — договорила Флориан. — Сказала ли она вам, епископ, что последнее, что я сделала, когда была здесь в августе — дала ей такого тумака, что она растянулась посреди людной улицы. Не удивительно, что она пролезла к вам у меня за спиной. А сказала она вам, что могла заплатить выкуп и за Эстер? Но не захотела.
— Возможно… — с трудом проговорил епископ, старательно разглядывая мозаики, — возможно, у нее хватило средств только на выкуп члена семьи?
— Эстер была «членом семьи»! — Флориан сдержалась. — Мой отец был еще жив. Если у нее не хватало денег, она могла бы написать ему.
— А римский аббат, — продолжал Джон, — возможно, все равно искал случая сжечь еврейку… если я правильно припоминаю то время, в Риме вспыхивали тогда голодные бунты? Обвинить в недороде евреев — приемлемый способ успокоить толпу. Но он должен был с большей осторожностью отнестись женщине из знатной бургундской семьи, родственники которой, по-видимому, были еще живы. Независимо от того, в чем она обвинялась.
Глядя на епископа, который словно разрывался между желанием протянуть к Флоре руки и попятиться подальше от нее, Аш поняла: мужчина, который гоняется за женщинами. Но за Флорой гоняться нечего — она мужчинами не интересуется. Похоже, его милость епископ де Камбре волнует вовсе не взгляд церкви на это дело.
Словно подтверждая ее догадку, Джон де Камбре послал ей заговорщицкий взгляд. Мгновенный взгляд, в котором ясно сквозила самая что ни на есть гетеросексуальная фривольность и приглашение к пониманию: «Мы-то не такие, как эта женщина. Мы — нормальные!»