Том II: Отряд
Шрифт:
— Только даром силы теряют. — Каменный дождь больше пугал, чем причинял вред: конечно, жители не могли высунуться из домов, по им, лишенным света и пищи, и так не приходило в голову разгуливать по улицам.
Оставшееся в городе продовольствие все предназначалось солдатам. Меню было однообразным: вода и конина.
Аш и Герен одновременно пригнулись, заметив уголком глаза мелькнувший в воздухе черный предмет. Отдаленный удар осадной машины заставляет насторожиться; яркая дуга греческого огня ревет, разрывая воздух; а вот ядро катапульты видишь только тогда, когда оно взрывается у тебя под ногами.
Рикард
— Воробей!
Все лучше, чем еще один лазутчик или герольд, возвращающийся в город по частям!
Рикард вернулся к ним. Аш потрогала комочек перьев — холодный, как камни дижонских дворцов, — и подняла взгляд. Целехонек, видно, просто замерз на лету.
— Маловато для обеда, даже тебе не хватит, — вздохнула она. Парень ответил улыбкой. По знаку Аш эскорт двинулся вперед. Сапоги скользили на обледенелых камнях — нечего и думать проехать верхом, — а ветер, стоило повернуться к нему лицом, выбивал слезы из глаз.
Визиготы продолжали беспорядочный обстрел северо-западной части города. В сухом морозном воздухе слышно далеко: здесь, у южного моста казалось, что грохот раздается над самой головой.
— На штурм не рвутся, — заметил Герен.
— Им это ни к чему. — «Хватит того, что нам все время виден их лагерь — теплый и сытый. Причем это не обман. Они там в самом деле процветают».
С карнизов прозрачными клыками торчали вниз мутноватые сосульки. Уже пятнадцать дней ни одной оттепели. Веревки катапульт и баллист тоже обмерзли.
«Они не идут на штурм. Но в лагере осаждающих ни малейшего признака мятежа или разложения. Вероятно… — Аш ускорила шаги, стараясь сохранить внешнюю невозмутимость. — Вероятно, Фарис оправилась от потрясения. Так…
Так что она будет делать? И что будут делать другие? И что делать мне?»
От каменных стен веяло холодом. Аш автоматически шарила глазами по сторонам, готовая послать людей Моргана осматривать тела: каждая ночь теперь оставляла после себя на улицах два-три тела замерзших насмерть. Замерзали часовые на стенах. Одного нашли примерзшим к седлу. Земля тверже мрамора, не похоронить даже…
— Босс, — позвал Герен.
— Это здесь? — Аш уже шагнула в проем, откуда дверь была вырвана вместе с косяком и одной из дубовых подпорок. Фасад дома перекосился и словно провис.
Внутри, на грязной соломе, устилавшей пол, сидели, прижавшись друг к другу, шесть женщин и пятеро детей. Четверо взрослых мужчин дрожа поднялись навстречу Аш. Самый высокий уставился на ее значок: злобный оскал на его лице постепенно уступал место тупому недоумению.
— Люди, сделавшие это, наказаны, — проговорила Аш и смолкла. В свете, падавшем сквозь дверной проем, она разглядела холодный пепел очага. В комнате было нисколько не теплее, чем на зимней улице. — Я пришлю вам дров.
— Еды, — одна из женщин, прижимавшая к груди ребенка, подняла голову. В луче света блеснули ее глубоко запавшие глаза, и острые скулы, обтянутые побелевшей от холода кожей. — Пришли нам еды, ты, корова разодетая!
Другая женщина испуганно схватила ее за локоть, но первая оттолкнула ее, с ненавистью глядя на Аш через голову своего ребенка.
— Вся
«За вас, — подумала Аш, но сейчас не время было говорить это вслух. — Будь я по-прежнему капитаном наемного отряда, я бы только и думала, как выбраться отсюда. Проклятье: всего недели три…»
— Я пришлю еды. — Аш развернулась так резко, что налетела на Герена аб Моргана, протолкнулась мимо него на улицу и зашагала обратно, стуча каблуками по замерзшей грязи. Герен догнал ее, пристроился рядом.
— Откуда, босс? Людям это не понравится. — Он почесался под топорщившимся поверх его сбруи плащом. — Мы и так на половинном пайке, конину жрем. Если еще кормить всех беженцев… — Аш не отвечала, и он наконец взорвался: — Почему, вы думаете, эта тряпичная сучка не выпускает гражданских из города, босс? Она-то знает, каково нам на них глядеть!
— Генри Брант говорил, что конины почти не осталось, — заговорила Аш, не глядя ни на Герена, ни на Рикарда. — Так что мы больше не можем позволить себе кормить сторожевых собак. Когда прикончат моих мастиффов, одного пусть пошлют туда.
— Да как же, Брифо, Бонио!.. — вскинулся Рикард.
Аш оборвала его:
— Собачатина — неплохая еда.
Последние несколько недель с ней творилось что-то странное: она плакала над солдатами, ранеными и убитыми на стенах Дижона, над жертвами обстрела. К ее удивлению, де Ла Марш, Ансельм и даже аб Морган смотрели понимающе и, кажется, не видели в том ущерба ее авторитету. Сейчас, на обледеневшей улице, она почувствовала на щеке холодную дорожку слезы и тряхнула головой, с горькой насмешкой над собой: не хватало только оплакивать скотину!
Как всегда, чуть слышным шепотом, Аш пробормотала:
— Годфри, ты ее слышишь?
— Нет. По-прежнему ничего. Даже не спрашивала, говоришь ли ты со мной — с machina rei militaris.
«Все, что известно ему, — известно им. Нельзя даже спросить Годфри, как я, на его взгляд, справляюсь с новой работой…»
— К складам — двойную охрану, — приказала она, обернувшись к Герену. — И шкуру спускать с любого, пойманного на взятке.
Капитан-генерал Бургундии поневоле должен знать вещи, которых лучше бы не знать. «На сколько у нас осталось пищи — на три недели? Меньше? Так или иначе, надо переходить в наступление!
Знать бы еще, как!»
— Может быть, — сказала она так тихо, что ее не услышали ни Герен, ни Рикард, ни голоса, — может быть, не следовало мне браться за эту работу.
Под ногами захрустел иней — они вышли на открытую площадь. Замерзший фонтан в центре поражал причудливыми натеками льда.
— Идем к мельницам, — объявила Аш. — Хочу проверить охрану стоков. Через замерзшие лотки пробирались животные — нам ни к чему, чтобы следом проползли люди. Герен, вам с провостом заняться исполнением моих распоряжений. Рикард, вы с Петро — со мной.