Том II: Отряд
Шрифт:
В городе не осталось часов, отбивающих время. Аш моргнула в темноте, распухшими больными глазами уставилась на подернутые серой золой угли.
В спокойном забытьи, визиготская женщина подле нее, с ее лицом, с ее волосами, с ее телом, не просыпалась.
Аш не шевелилась, молчала, сидела без сна… одна.
В комнату вошел паж Жан.
— Время, босс, — сказал он.
Третий день от Христовой Обедни, темный предрассветный час перед терцией.
— Идите с миром, — провозглашает отец Ричард Фавершэм, — и да пребудет с вами
Он и Дигори Пастон склоняются перед алтарем. Оба в кольчугах и шлемах.
Твердые камни под коленями вбивают металл в кости сквозь стеганые штаны.
Аш перекрестилась и встала: сердце стучит молотом, холод почти забыт. Рядом с ней поднялся на ноги Рикард: молодой мужчина в кольчуге и накидке цветов Лазоревого Льва, с побледневшим лицом. Он заговорил с Робертом Ансельмом, Роберт рассмеялся в ответ.
— Анжели, — она выудила его за локоть из цепочки тянувшихся за ворота аббатства людей. — Все готово?
— Хоть сейчас выходить. — Его лицо смутно белело под высокой аркой, но вот свет факела заблестел на золотых кудрях, высветил широкую бесшабашную усмешку. — Это безумие, мадонна, но мы это сделали!
— Всех предупредили?
Роберт Ансельм сказал, подходя:
— От всех командиров копий посланные доложились: все по местам на стене и у ворот.
— Мы почти… полностью развернули силы, — проворчал сотник Лакомб.
— Тогда… пошли, черт возьми!
Приближающийся рассвет подернул небо серой дымкой. Аш прошла по ледяным улицам, захлебываясь в докладах, отвечая двоим-троим за раз, рассылая людей… ее ум работал как машина, без перебоев и без чувств. Доложил о готовности гонец от де Ла Марша — как раз, когда Аш вышла на расчищенную от развалин площадку перед северо-восточными воротами Дижона.
Шлем она отдала понести Рикарду. Холод немедленно вцепился в открывшиеся щеки, выжал слезы из глаз. Аш, смаргивая мешавшие смотреть слезинки, бросала короткие приказы и, не оглядываясь, проходила между своими и бургундскими отрядами к подножию стены.
В нижней части стену освещало золотистое сияние факелов, невидимых снаружи. По ступеням наверх бесшумно передавали из рук в руки пушечные ядра. Аш уступила дорогу пушечной команде, волочившей по булыжникам восьмиствольную пушку-орган. Обитые железом деревянные колеса были заботливо обмотаны тряпьем.
Добравшись до ступеней, почти не замедлив хода, пушкари вздернули орудие, чтоб удобнее ухватиться за лафет, и на себе потащили наверх, на бастионы. За ними поднимались другие, несшие три массивные деревянные рамы катапульты.
Каждый звук отдавался звоном в онемевшем черепе. Приглушенные шаги, ругательства, тяжелое кряхтение тянувших на стену очередную мортиру людей… «Слышно там или нет? В такой тишине на морозе звук разносится далеко!»
— Скажите, чтоб держались потише! — она послала гонца, Саймона Тиддера, передать вдоль стен, а сама развернулась на каблуках и вместе со своим главным штабом начала быстрый обход стен от Белой до Сторожевой башни.
На пути оказалась толпа бургундских лучников и алебардщиков. Аш задрала голову посмотреть на верхушки крыш. Быстро светлеющее небо больше не было серым — на востоке его призрачная белизна окрасилась багровым.
— Сколько еще
— Нам нужен свет, чтоб видеть, что делаем, — возразил Ансельм.
— Но не нужно столько света, чтоб они видели, что мы делаем!
Томас Рочестер хмыкнул. Темноволосый англичанин снова нес ее личный штандарт: почетный пост, за который он возвратил Ансельму свое временное командование пехотой. То ли он сам, то ли кто-то из обоза аккуратно зашил прорех в его ливрейной куртке. Салад сиял свежей полировкой. «Всю ночь не спал. Никто из них не спал, готовились».
— Людей по местам! — Она выбранилась по-бургундски. — Туды вас в душу. Я на стену. Ждите здесь! — Она указала рукой на Томаса Рочестера под знаменем «Леон Аффронт».
Прыгая через две ступени, взбежала она на стену. Напомнил о себе потревоженный ожог на бедре. Аш тихонько замычала от боли. Над крышами хлестал восточный ветер, вырывал дыхание изо рта. Аш замедлила шаг, стараясь двигаться тихо, насколько это возможно в доспехах. На камне блестел густой иней, испещренный следами тяжелых сапог, прошагавших здесь несколько минут назад.
На бастионы упал луч света. Ярко выступили очертания зубцов и бойниц — высокий силуэт Сторожевой башни. Аш повернулась лицом к востоку. Между длинной полосой облаков и горизонтом пробивался желтый луч зимнего солнца.
«Только-только успеваем».
За зубцами, пригибаясь, молча подсчитывая, сколько выстрелов в запасе, стояли канониры в матерчатых куртках. Шлемы сложены у ног, чтобы не выдал блеск стали в предательском свете солнца, пробойники прислонены к стене. Другие команды откатывали орудия от бойниц, забивая в стволы порох, ядра и старые тряпки вместо пыжей. Дальше по стене слаженно трудились команды осадных машин, оттягивая деревянные каркасы смазанными жиром деревянными рычагами.
Справа от нее, за Сторожевой башней, на стене ни души.
— Ну-ну… — Теплое дыхание мгновенно застыло на губах.
Вдали, у маячившей справа Княжеской башни, снова видны суетливые кучки солдат.
На той стороне, за усеянной костями полосой, широко раскинулся между реками лагерь визиготов. Сердце подкатило к самому горлу: над костровыми ямами уже поднимались струйки дымов. За редутами и траншеями высохшим лесом топорщились древки орлов, вымпелов и знамен.
«Какое-то движение?..»
На мгновение вместо палаток и легионеров Седьмого Утики, Шестого Лептис Парвы и Третьего Каралис ей померещилось в разрастающемся утреннем свете огромное строение, пирамида, основанием которой служат безымянные рабы, выше — войско с его назирами, арифами и квахидами, еще выше — лорды-амиры визиготской империи, и, наконец, гордая башня, вершина всего — король-калиф Гелимер. И в ту же секунду она осознала, какая махина поддерживает это строение: инженеры, доставляющие припасы по замерзшим рекам; рабские государства Египта и Ибери, что выращивают пищу; купеческие флотилии, обходящие турецких корсаров, чтобы торговать в сотнях городов средиземноморского побережья, и в глубинах Африки, и в далеком Балтийском море…